44 
— Наша лендледи не может похвастать хорошими манерами, — ухмыльнулся Дурбин, — но на что еще можно рассчитывать в подобных местах?! Вот уж не рассчитывал встретиться с вами в подобном месте, мистер Флактон.
— В самом деле? — рассеянно промолвил Питер. — И я, между прочим, тоже, Дурбин. Итак, доброй ночи.
Нетрудно было заметить, что мистер Дурбин никак не желает отпускать нас, и тем не менее ему уже нечего было ни сказать, ни спросить. Став на пороге, он провожал нас взглядом. Я понимала, что любопытство снедает его.
Оба мы молчали, пока не дошли до угла улицы. Там, где нас никто не мог более видеть, Питер достал платок и промокнул лоб.
— Ну, — проговорил он, — мы и влипли!
— Что он сделает?
— Распространит новость повсюду, где только сумеет. Я имею возможность отрицать этот факт, так я и поступлю — в конце концов, что значит его слово против моего, — однако степень ущерба еще предстоит выяснить. Люди скорее поверят в худшее.
— Вам придется уйти в отставку?
— Это опять же зависит от того, насколько люди поверят Дурбину и каким количеством грязи он сумеет облить меня.
— Так, значит, вы будете все отрицать? — с любопытством спросила я.
— Наверно, — усталым голосом проговорил Питер. — Однако есть один человек, которому мне придется рассказать всю правду.
— Кому же?
— Премьер-министру.
— Но почему? Зачем вам это?
— Сегодня утром я получил письмо с просьбой посетить его сразу же после моего возвращения в Лондон.
— Чтобы предложить место в правительстве?
Питер кивнул:
— Полагаю, что так… И я не смогу отказать ему без достаточного на то основания.
— Так не отказывайтесь, — убежденно сказала я.
— Министры Короны не должны быть замешаны ни в каких скандалах, — с горечью произнес Питер. — Скандальная известность не красит ни их самих, ни правительство в целом.
— То есть участие в каком-нибудь скандале недопустимо для вас?
— Недопустимо! — Промолвил Питер с безрадостным смешком. — А я по горло увяз в скандале, Мела. Уверяю вас, Дурбин опасен, он самый откровенный мой враг. И будет безумием недооценивать тот ущерб, который он в состоянии нанести мне.
— Вот почему ему нельзя позволить причинить вам этот вред.
— Что вы хотите сказать? — спросил Питер, в голосе его слышалось раздражение. Остановившись под уличным фонарем, он опустил чемодан на тротуар. — Подождите минутку, я должен закурить.
Он предложил сигарету и мне, но я отрицательно качнула головой, а когда он зажигал свою, я заметила, что рука его дрожит. В этом было нечто трагическое.
Я подумала о том, что Питеру пришлось пережить, о ране, полученной им под Дюнкерком, о планах, которые он строил на будущее, и о том, как, несмотря на его сопротивление, я навлекла на него эти неприятности.
— Питер, — проговорила я. — Мне кажется, вы не совсем понимаете то, что я пытаюсь сказать вам.
— Простите меня, Мела, — ответил он, стараясь, чтобы голос не выдал его огорчения. — Неужели я стал такой бестолковый? Должно быть, случившееся просто выбило меня из колеи. Наверно, мне следовало предвидеть нечто подобное, однако после драки кулаками не машут.
Он бросил спичку в придорожную канаву, и она, зашипев, погасла.
— Итак, что вы пытаетесь сказать мне? — спросил он голосом, в котором не было ни капельки интереса.
— Я предлагаю выход, который позволит вам избежать любого скандала, и вы не будете думать о вреде, который может вам нанести этот ваш Дурбин.
— Вы говорите загадками. Согласен, и что же это за выход?
Ощущая, что слова просто застревают у меня в горле, я не произнесла, а скорее выдавила их:
— Ответ прост: я действительно должна стать вашей женой.
Глава одиннадцатая
Питер молчал, и мне показалось, что он ошеломлен подобной идеей. А потом спросил странным, незнакомым мне голосом:
— Вы это серьезно?
— Вполне, — ответила я. И тут только заметила, что сердце мое колотится с отчаянной быстротой. Мной владело странное чувство — не то чтобы испуг, но как если бы я прыгнула куда-то в непроглядную тьму, будучи не уверенной в том, где приземлюсь.
— Но вы, конечно, осознаете, что делаете? — произнес Питер голосом тихим и серьезным, и я заметила, что он чрезвычайно растроган.
— Конечно, — ответила я, глядя ему в глаза.
Он казался мне совершенно нелепым в своем жутком пальто и кепи, однако на лицо его уже вернулось обычное непроницаемое выражение, и я подумала, что, должно быть, я ошиблась и он воспринимает мое предложение как вполне естественное в этой ситуации.
44 
