31 
— Тысяча извинений, даур, — сказал таксист совершенно другим голосом. — Все сделаем в лучшем виде…
Что такое «даур», Сварог, разумеется, не знал, но это титулование было явно повыше «далера». Он небрежно спросил:
— Что, театр Галерани — такое уж респектабельное место?
В зеркальце он видел лицо водителя — на нем смешались почтение и удивление. Промашка, черт. Похоже, даур таких вопросов задавать не должен, сам прекрасно знает… Ладно, Яна о труженике баранки позаботится…
— Конечно, даур, — сказал таксист, не подозревавший, что ему вскоре придется начисто забыть и этот разговор, и пассажиров. — Впервые в наших местах?
— Вот именно, — сказал Сварог и снизошел до небрежного пояснения: — Так сложилось, что я много лет прослужил в посольствах на Сильване, там и привык отдыхать…
Пока водилу не отключили, его следовало уболтать.
— Понятно, даур, — сказал таксист с несомненным почтением. — Театр Галерани… Как же, достопримечательность, уж мне-то такие вещи знать положено, мало ли чем поинтересуются господа. Построили его лет сто пятьдесят назад, еще при последнем короле. Когда тут была не игорная столица, а тихий городок, где любили отдыхать господа аристократы, а то и сам король… Много с тех пор воды утекло, а театр Галерани по-прежнему не для всякого кошелька… Изволите любить песни Тарины Тареми? Я вот тоже. Замечательный голос, до печенок прохватывает… — и добавил с нескрываемым сожалением: — Жаль только, что она ни в какую не снимается для цветных журналов, хотя деньжищи, ходит слух, сулили бешеные. Простите, дауретта, сболтнул, не подумавши… Сейчас…
Он вставил в узкую прорезь продолговатую черную коробочку, что-то нажал, подкрутил, и раздался голос Тарины Тареми (получит пару лишних ауреев, обормот — хорошо подобрал громкость, в самый раз).
- — Все скрылось, отошло, и больше не начнется.
- Роман и есть роман. В нем все как надлежит.
- Кибитка вдаль бежит, пыль вьется, сердце бьется,
- Дыхание твое дрожит, дрожит, дрожит…
Сварог, подавшись вперед, слушал внимательно: этой песни у него не было. Или он попросту до нее не добрался, далеко не всю коллекцию записей Фаларена изучил…
- — И проку нет врагам обшаривать дорогу,
- Им нас не отыскать средь тьмы и тишины.
- Ведь мы теперь видны, пожалуй, только Богу,
- А может, и ему — видны, но не нужны…
Когда песня закончилась, таксист проговорил с нескрываемой завистью:
— Импресарио у нее, конечно, тот еще жучила, вот бы с кем поменялся, не глядя, только ж не бывает таких чудес. Столько про него «бульварки» писали, и если даже правды только половина… Умеет человек жить… Вот и теперь… Правда, тут не он первый придумал, но все равно…
— А в чем секрет? — спросил Сварог.
— Обратили внимание, даур, что там было написано «Только один концерт»? Тут и фокус… Она и так-то всегда собирает полные залы, а уж с такой рекламой… Вот попомните мои слова: сейчас ребятки ее импресарио носятся по городу, как черти, слухи распускают, деньги репортерам «бульварок» суют… А через день окажется, что по мольбам почитателей Тарина даст еще концерта три-четыре, но уже где-нибудь в «Горном хрустале» или «Колоссе». «Хрусталь» вмещает две тысячи человек, а «Колосс» все три, да еще можно уйму приставных стульев под такое дело поставить… и, главное, обычные цены на билеты подзадрать так, чтобы и владельцы залов свое урвали, и импресарио откупил жирный процентик… да и самой Тарине достанется немало, хотя она, болтают, об этих махинациях ни сном ни духом. Ну вот, видите?
Прав был, знаток всего и вся. Здание театра, не такое уж и большое, как-то неуловимо отдавало не мастерской стилизацией под старину, подобно гостинице у замка, а самой стариной. Широкая лестница, ведущая к парадному входу, предваряемому полукруглой колоннадой, была отгорожена синим шнуром на золотистого цвета стойках, и там суетилась целая орава капельдинеров в синих с золотом ливреях. Время от времени после их пронзительных свистков немаленькая толпа, теснившаяся у шнура, послушно расступалась, и по образовавшемуся узкому проходу шли счастливчики с билетами наготове, перед которыми тут же размыкали шнур. Сварог заметил в толпе не только «обычных» людей, одетых так, как они с Яной, но здешних республиканских аристократов (аристократы всегда есть, и при монархии, и при республике) — элегантные сюртуки, иные в тонкую полоску кружевные манишки, дамы в вечерних платьях…
31 
