очень нудно 
34 
Под конец силы его начинали иссякать, а морю все было нипочем. Побежденный, он отступал, но мир заключал на почетных условиях — знал, когда начинать отступление, чтобы не выглядеть жалким.
Дважды на протяжении дня капитан Марков докладывал ему о положении дел на академической вилле, о передвижении профессора Трофимова по Варне и ее окрестностям, а он брал все заслуживающее внимания на заметку. Вечером Аввакум связывался с полковником Василевым, и они обменивались несколькими словами относительно поведения 07. Продолжая «бездействовать», 07 встречался с Белчевой, до полуночи катался с ней вдоль берега на лодке, «случайно» взятой напрокат у «случайного» лодочника.
Однажды Аввакум сказал Василеву:
— А почему бы нам не оборудовать несколько «случайных» лодок? Я бы на вашем месте обязательно сделал это. Представьте себе на минуту, что 07 «клюнет» на эту приманку. Тогда мы получим представление о диалоге, который они ведут в лодке.
На следующий день Василев сообщил ему по радио:
«Зря старались! Запись с двадцати одного тридцати до двадцати двух сорока пяти. Он все время говорил об островах Таити и Самоа, об их флоре и обычаях местного населения. Ничего особенного, ни одной настораживающей фразы. Так я и предполагал».
Аввакум ответил:
«Запись чудесная, текст наводит на серьезные размышления. 07 пронюхал про оборудование. Его рассуждения о Таити и Самоа — камуфляж. Не спуская глаз следите за его лодочными прогулками, усильте наблюдение!»
Василев обиделся:
«Почему вы так беспокоитесь, ведь 07 — моя задача! Вы, пожалуйста, заботьтесь о профессоре и вилле».
В последующие дни все шло своим чередом.
Придя домой, Аввакум садился читать либо рисовал фасады домов: тех, что были рядом с ним, — с натуры, а тех, мимо которых проходил, — по памяти, зарисовывал детали оград. Подозвав Маркова, он спрашивал:
— Это откуда?
Если ответ был верным — он угощал его конфетами, а если нет — делал строгое лицо и с видом учителя, недовольного своим учеником, отправлял его «искать»…
Карандашные наброски и этюды были «арифметикой», но подчас он задавал и «алгебраические» задачи — на наблюдательность.
Он уходил к себе в комнату и через минуту снова появлялся:
— Марков, что изменилось в моей одежде? Считаю до десяти.
— Вы вложили в карман пиджака белый плато чек, — отвечал Марков в интервале между пятью и. шестью.
Аввакум кивком головы указывал на коробку с конфетами.
— Прошу!
Марков с удовольствием угощался, но сам Аввакум не притрагивался к конфетам — к сладостям он был равнодушен. Затем он снова уходил к себе и опять появлялся.
— Марков, что изменилось в моей внешности? Считаю до пяти.
Он считал до пяти, потом начинал счет заново — давал ученику возможность явиться на «переэкзаменовку».
Вконец смущенный, Марков молчал.
Аввакум вздыхал с горестным видом.
— Ну-ка, взгляни сюда, — указывал он на плато чек. — Прежде он был сложен прямо и находился в горизонтальном положении, а сейчас над изгибом выглядывают два уголка… Ведь это же так бросается в глава, разве можно не заметить?..
Порой, когда его одолевала скука из-за этой «сидячей» жизни, он забирался в область «высшей математики» наблюдательности.
— Марков, какую новую особенность ты замечаешь в моей одежде? — спрашивал он. — Можешь смотреть сколько угодно, регламента я не устанавливаю.
По истечении нескольких минут Марков растерянно разводил руками. У бедняги был такой несчастный вид: он явно рисковал попасть во «второгодники».
— В конце концов я могу рассердиться, — говорил Аввакум, хотя голос его оставался все таким же мягким и спокойным. — Последнее время ты становишься все более рассеянным, друг мой, уж не Наталья ли Николаева этому причина?
Марков покраснел. До сих пор с секретарем профессора Трофимова он обменялся лишь несколькими словами, притом по совсем незначительному поводу. Однако покраснел он до корней волос.
— Не знаю, как далеко заведут тебя твои авантюры! — качая головой, корил его Аввакум. — Любовь слепа! — Он указал на свой галстук, желтый в синий горох: — Будь добр, погляди на этот узел! Забудь на ми нуту небесные глаза Наташи, вынь их из своей души и подумай: ты когда-нибудь видел, чтобы я подобным образом завязывал галстук? Делал такой огромный, широкий узел? Едва-едва затянутый и как будто впопыхах, без зеркала? Ты никогда в жизни не видел у меня та кого безобразного узла, и то, что характерные для меня привычка, манера, стиль, если угодно, внезапно нарушены, должно было сразу произвести на тебя должное впечатление! Эти вещи куда важнее платочка в карма не пиджака. Сунут его туда, и он себе лежит, нет нужды переворачивать его так и этак, а галстук каждый день завязывается заново, и если узел получился не сколько необычный, то это обязательно что-то говорит о настроении человека, о его душевном состоянии. Видишь, дорогой мой, какая это важная деталь!
34 
