ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Я подумываю о том, чтобы продать «Вишневые деревья», – сообщил как-то раз отец Элен.

Продать «Вишневые деревья», дом, в ко­тором она родилась, прожила девятнадцать лет, дом, в котором ее мать провела долгие месяцы болезни и скончалась восемь лет тому назад? Продать дом, который так много для них значил? Никогда!

Конечно же, долго думать о том, кто подал ее отцу такую мысль, не пришлось. Калеб Джонс. Человек, который, очевидно, хотел купить «Вишневые деревья».

С тех пор как шесть месяцев назад он переехал в поместье «Роулингз», Элен толь­ко и слышала: Калеб Джонс то, Калеб Джонс это. Отец считал его чудесным человеком, каждый вечер играл с ним в шах­маты, а когда она звонила, очень долго и подробно рассказывал об этом самом ми­стере Калебе Джонсе.

Элен решила навести справки. То, что она выяснила, обнадеживающим не показа­лось, скорее, наоборот, встревожило, по­скольку ничего существенного обнаружить не удалось.

Личная жизнь Калеба Джонса ее не ин­тересовала, хотя, по словам ее отца, он был едва ли не святым, поскольку усыно­вил своего племянника после смерти его родителей. А что до его карьеры, то здесь совсем все было непонятно.

По роду своей деятельности – бухгалтер одной из фирм в лондонском Сити – Элен обладала достаточными связями, что­бы получить необходимую информацию. Да, сведений оказалось достаточно, толь­ко вот придраться не к чему. Калеб Джонс был либо финансовым гением, либо шар­латаном, иначе объяснить то, почему он в тридцать девять лет стал миллионером, нельзя. Несмотря на восторженные отзывы отца, Элен ему не доверяла.

Одно ясно: она сделает все возможное, чтобы помешать этому человеку. «Вишне­вые деревья» ему не достанутся!

Ради этого она и поехала домой, в Хэмпшир, на побережье, чтобы отговорить от­ца.

Продать «Вишневые деревья»!

Она даже представить не могла, что отец говорил всерьез!

Без влияния Калеба Джонса здесь явно не обошлось, хотя он и прикрывался ис­ключительно дружеским расположением. Прежде отец не раз заявлял, что ни за что не покинет дом, который стоял на въезде в поместье. Пусть даже сторожка, но этот дом стал их семейным очагом, когда трид­цать лет назад отец женился на ее матери.

С приездом же в поместье Калеба Джон­са отец как-то уж слишком внезапно изме­нил свое решение. Ну что же, пусть отца ему убедить удалось, однако дочь Дэвида Фостера на уговоры не поддастся!

Уже совсем скоро она будет дома. С моря долетал свежий ветерок, Элен открыла боковое окно, наслаждаясь жарким июль­ским днем. По одной стороне узкой доро­ги, на которую она свернула, тянулась жи­вая изгородь – граница поместья «Роулингз».

Это было огромное поместье, охватыва­ющее тысячи акров, протянувшееся отсюда до самого моря, – одно из последних, остав­шихся нетронутыми, больших поместий в Англии. И теперь оно принадлежало Калебу Джонсу.

Кроме одного дома, бывшего когда-то сторожкой при въезде в поместье.

Калеб Джонс. Уже само имя вызывает в воображении степенного, важного челове­ка, вроде Бога-Отца, сидящего на троне посреди сокровищ, заработанных чересчур честным трудом. Не то чтобы знающие лю­ди высказывали подозрения или нелестные замечания. Ее беспокоило как раз то, что он был уж слишком честным. В бизнесе так не бывает. Это даже неестественно…

– Что за?.. Элен с силой нажала на тормоз, увидев, как какое-то существо выползло на дорогу. Она ужаснулась, когда поняла, что это во­все не животное, как сперва решила, а ма­ленький ребенок!

Элен резко свернула в сторону и оста­новилась на обочине. Обернувшись, увиде­ла, что ребенок как ни в чем не бывало потопал дальше, совершенно не подозревая о грозившей ему опасности, если судить по довольной улыбке.

Элен быстро отстегнула ремень и выбра­лась из машины. Сейчас самое главное – побыстрее убрать ребенка с дороги, пока из-за поворота не вынырнула другая маши­на и не сбила его.

Голубые глаза широко распахнулись, на мордашке полное недоумение оттого, что интересное приключение так неожиданно закончилось. Что за ангелоподобное созда­ние! – подумала Элен, глядя на него. Го­лубые, даже темно-синие глаза смотрели на нее из-под длинных густых ресниц с любо­пытством.

Черные как смоль кудри настолько длинные, что невозможно понять, мальчик это или девочка. По одежде тоже догадать­ся нельзя – сейчас всех одевают одинако­во. Чудные кудри! Конечно, можно понять его родителей, что они его не стригут. У кого поднимется рука обрезать такое вели­колепие!

  1