очень нудно 
45 
— Да это у тебя и не выгорит… — цинично заявил Тивертон. — Делай ставку на англичан или немцев. Лишь два эти народа способны на сумасшедший брак по любви.
Селина не могла понять, почему эти рассуждения Квентина Тивертона о любви и браке так глубоко ранят ее.
«Наверное, не то, что он говорит, а его тон оскорбляет меня», — подумала она. В его резких замечаниях она ощутила враждебность, но ведь он был так добр к ней раньше! Нет, он ей не враг, абсурдно даже думать об этом. Просто она слишком глупа, чтобы понять его. Может быть, он объяснит ей…
Но Квентин ничего не объяснил, а, наоборот, приказал резко:
— Бегом наверх и переодевайся! Лорды, как я тебе уже сказал, не любят ждать, а их лошади нервничают.
Взбежав по витой лестнице в свою спальню, Селина обнаружила уже доставленные Джимом свои новые наряды.
Там были и вечерние платья, и коробки с очаровательными шляпками, каждая была предназначена для строго определенной цели — для верховой прогулки или прогулки в открытом фаэтоне, для ленча, для казино, обеда и вечернего приема. А все остальное! О таком замечательном гардеробе можно было только мечтать.
Господи, как хороши были и платья, и белье, и обувь, и перчатки, и зонтики. Можно было до бесконечности купаться в этом блаженстве, но Селине оставалось лишь менее двадцати минут для того, чтобы сделать решающий выбор, в чем ей предстать перед столь «нужным» — по выражению Тивертона — поклонником.
Селина остановилась на платье с пышной юбкой и узким лифом, что подчеркивало ее стройность. Светло-розовое, подобно цветам в садике виллы, оно выглядело милым, вызывало симпатию к его обладательнице, но никак не било на эффект. Шляпка с розовыми бутончиками, подходящая к платью, тоже была хороша. Взглянув на себя в зеркало, Селина осталась довольна собой. Она походила на куколку из дрезденского фарфора и никогда, как ей показалось, не одевалась с таким вкусом и чувством меры.
Забрав перчатки и ридикюль, составляющие комплект с ее нарядом, она простучала каблучками вниз по ступенькам в салон.
К ее разочарованию, Тивертона там не было. Она метнулась в кухню, чтобы отыскать там Джима и задать ему вопрос, куда подевался его хозяин.
— Он уже отбыл, мисс, — сообщил Джим. — Я подогнал для него наемный экипаж, как только вы поднялись наверх.
— Он даже не попрощался со мной, — жалобно проговорила Селина.
— Я так думаю, мисс, что он спешил взять карты в руки. Это самое важное для нас сейчас. Мы-то все знаем, что у нас в карманах ни гроша и за виллу не уплачено.
Джим произнес слово «мы», словно он был членом семьи и она тоже. У всех троих был один общий интерес.
«Раз так, то «мы» выступаем вместе против целого мира! — подумала Селина. — Квентин, Джим и я — мы втроем — непременно должны победить».
Тут же возник в ее голове сакраментальный вопрос — если ее планы насчет ее замужества осуществятся, ей придется оставить двух других своих компаньонов и последовать неизвестно куда за незнакомцем, который станет ее супругом.
При этой мысли Селина похолодела. Ей вновь было страшно, но она утешила себя тем, что такое событие еще не так близко и скорое расставание с «семьей» ей не грозит.
Незачем раньше времени терзать свою душу тревогами. Вполне вероятно, что никто не сделает ей предложение и она сохранит статус «сестры» Тивертона так долго, как только он согласится его оплачивать из своего кармана.
«А карман-то пуст! — вспомнила она и взмолилась: — Пожалуйста, боже, позволь ему выиграть! Сдай ему хорошие карты!»
Тут она услышала шум подъехавшего фаэтона.
Без сомнения, лорд Хоудридж постарался, чтобы его прибытие было поставлено как спектакль, причем безупречный, что касается вкуса и правил поведения, установленных в высшем обществе.
Лошади уже за десять ярдов от ворот прекратили цокать копытами и ступали, будто на пуантах; смазанные колеса экипажа катились неслышно. Кстати, выкрашенный в черное, он был удивительно элегантен. Когда экипаж остановился, на дверце можно было увидеть родовой герб, а две кобылы, запряженные в фаэтон, благородством кровей, вероятно, превосходили многих пэров Британии.
Селина оценила с первого взгляда их превосходные качества и восхитилась украшенной серебром упряжью, а также нарядной ливреей грума, примостившегося на обитом бархатом крохотном сиденье. Кокарда на его шляпе с высокой тульей была отполирована так, что ослепляла, отражая упавшие на нее солнечные лучи.
45 
