очень нудно 
40 
Он поднялся и навис над ней в темноте. После нескольких напряженных секунд молчания он вдруг схватил ее за плечи и яростно прошептал:
— Наверное, три года назад твой отец ошибался! Мне не следовало никуда скрываться, а нужно было остаться с тобой и вытрясти из тебя всю эту идиотскую жалость к самой себе! Боюсь, теперь уже слишком поздно, она уже стала чертой твоего характера.
— Как ты смеешь! — взорвалась Линда. — Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти!
— Ошибаешься, я прекрасно знаю, какие физические страдания тебе пришлось вытерпеть. Но никто даже не заикнулся мне о том, что ты погрязла в безграничной жалости к себе. Не стоит этого делать, Линда, — одним молниеносным движением Кевин перехватил ее руку, занесенную для пощечины. — Правда, не стоит, — повторил он уже шепотом, и в следующее мгновение склонился над ней и властно накрыл ее рот своим.
Огонь, жидкий огонь, — это слово точнее всего описывало ощущения, охватившие Линду. Все ее тело запылало изнутри, каждая клеточка сгорала от желания, от тоски по сладкому забытью, которое она могла найти только в объятиях Кевина… И она начала погружаться в эту бездну.
Тело Линды отвечало на ласки Кевина так, словно они занимались любовью совсем недавно, словно еще вчера их тела сплетались в волшебном танце, возносясь к вершинам наслаждения. Губы Кевина продолжали мучить ее рот, рука его обхватила грудь Линды, пальцы без труда отыскали сосок, который под его лаской мгновенно налился и затвердел, и тело Линды пронзило острое желание.
Она не испытывала ничего подобного даже тогда, когда они с Кевином впервые занимались любовью, хотя никогда до этого не была близка с мужчиной.
Кевин, зная о ее невинности, был бесконечно нежен. Он снова и снова доводил ее до точки плавления, а потом умело успокаивал пламя страсти, так что когда он наконец овладел ею, Линда даже не почувствовала боли.
И вот все повторялось снова. Руки Кевина нежно, но уверенно, медленно, но настойчиво освободили ее от одежды, потом он разделся сам. В полумраке, освещенное лишь слабым светом из коридора, его тело выглядело еще более мужественным: густые тени рельефно подчеркивали каждый мускул. Когда красивое лицо Кевина склонилось над Линдой, в его темных глазах вспыхнула страсть.
Она оцепенела от страха. После катастрофы на ее животе и бедрах осталось множество мелких шрамов, которые, зажив, превратились в серебристые черточки. Она уже успела к ним привыкнуть, но Кевин видел их впервые. Может быть, он найдет ее уродливой…
Линда чуть слышно ахнула: Кевин, склонив голову, стал осыпать поцелуями сетку шрамов, не пропуская ни одного. Тело Линды инстинктивно выгнулось ему навстречу. Ее пылающее лоно увлажнилось от желания и просило, требовало, чтобы Кевин наполнил его собой. Она сдавленно застонала.
— Кевин! — О, как же она его желала!
Его ладони обхватили ее нежные груди. Губы и язык тем временем продолжали исследовать шрамы один за другим, пока… пока наконец Кевин не стал целовать ее так, как она мечтала. Мир перестал существовать, осталось только наслаждение, волнами поднимавшееся в ней и растекавшееся по всему телу до самых кончиков пальцев.
Занимаясь любовью, они всегда понимали друг друга без слов, никогда не уставали, не спорили и не могли насытиться друг другом. То, что всякий раз рождалось между ними, было похоже на волшебство…
Кевин вошел в нее, утверждая над ней свою полную власть. Линда застонала от наслаждения.
— Посмотри на меня, Линда, — прохрипел он. Только тогда она осознала, что ее глаза закрыты.
Приподнявшийся над ней Кевин являл собой величественное зрелище — из-под растрепанных волос, упавших на лоб, на Линду смотрели бездонные темные озера глаз, в полумраке тени на его лице казались еще глубже, отчего сами черты выглядели более четкими, почти чеканными. Румянец страсти выступил на скулах, широкие плечи и мускулистая грудь подавляли своей мощью, волосы на груди чуть повлажнели от пота.
— Видишь? Я хочу, чтобы ты знала, кто занимается с тобой любовью, — хрипло прошептал Кевин. — Это я, твой муж, и не пытайся вообразить на моем месте кого-то другого!
— Что?
— Линда, это я, Кевин, — снова прохрипел он, и его губы стали терзать обжигающими поцелуями нежную кожу ее шеи. — Я знаю, как завоевать тебя, — удовлетворенно прошептал он, начиная двигаться в ней сладостно-медленными толчками. И Линда потеряла всякую способность мыслить.
40 
