Глава 3

Роджер смотрел в окно и видел озеро, позолоченное заходящим солнцем, лебедей, медленно и торжественно скользящих по водной глади, в которой отражались растущие по берегам алые рододендроны. Он вспомнил, как часто, когда был за границей, закрывая глаза, видел перед собой именно этот пейзаж. И всегда это доставляло ему необъяснимую боль.

Еще ребенком он восхищался красотой дома, где он жил, и его окрестностей, а позже, когда он пребывал вдали от этих мест — в школе или в университете, — он грезил ими, и видения эти то мучили его, то, наоборот, давали импульс к жизни.

Этот пейзаж и этот дом были частью его самого.

И сейчас очарование этого вечера воздействовало на него странным образом. Как будто прохладная рука гладила его разгоряченный лоб, усмиряя гневные порывы, смягчая чувство обиды, прогоняя из памяти все те злые слова, что они с матерью наговорили друг другу.

Всегда Кэлвидон-хауз вносил мир в его душу, и теперь Роджер раскаивался, что когда-то после вспышки гнева покинул его на долгие два года.

«Я всего лишь частичка вас!»— хотелось ему сказать озеру, и мостику, изящной дугой возвышающемуся над ним, громадным вековым деревьям в парке и зеленым лугам, стелющимся подобно зеленому бархату на противоположном берегу.

А за лугами темнели густые леса, где он любил играть в детстве, где обитали сказочные рыцари, драконы и другие таинственные существа, о которых рассказывали легенды.

Он чувствовал, как успокаивается его дыхание, как ровнее бьется сердце. И вдруг какое-то шестое чувство подсказало ему, что в комнате он не один.

Роджер обернулся.

В сумраке, который уже начал сгущаться в спальне, он разглядел по ту сторону пышной кровати маленькое личико с большими серыми глазами, круглыми от испуга, обрамленное прядями волос, столь светлых, что луч закатного солнца проиграл бы в соревновании с ними.

На какой-то момент лицо, которое могло принадлежать какой-нибудь нимфе с гобелена, казалось нематериальным. Затем он понял, что девушка, стоящая там, одета в серое и поэтому незаметное в сумраке платье.

— Кто вы? — спросил он. — И что вы тут делаете? После недолгого молчания тихий, мелодичный голос ответил:

— Я очень сожалею… Я не хотела слышать то, что было сказано, но и невозможно было прервать вас…

— Кто вы? — повторил он свой вопрос.

— Я вышивальщица, и меня наняли для реставрации занавесей.

— И вы прятались, пока мы с матерью находились здесь?

— Боюсь, что так и было.

Серые глаза молили о прощении. Алинда произнесла робко:

— Заверяю вас, что такое больше не повторится.

А то, что я услышала, я постараюсь забыть.

— Вряд ли это будет возможно, — сказал граф сухо. — Но я надеюсь, что все услышанное вами не распространится за пределы этой комнаты. Не назовете ли вы мне ваше имя?

— Алинда Сэлвин.

— Я уверен, что могу на вас положиться, мисс Сэлвин.

— Конечно.

Алинда вышла из-за спинки кровати, и Роджер разглядел, что она выше ростом, чем казалась на первый взгляд. В то же время она была так стройна и грациозна, что неудивительно, если он принял ее за нимфу.

«Она еще очень молода», — подумал он, глядя на мягкие очертания ее личика, на тонкую шею, увенчанную головкой с золотой короной светлых волос. Ее вид что-то пробудил в его памяти, но было непонятно только, что именно.

Она двинулась к двери, но он вновь обратился к ней:

— Вы здесь давно, миссис Сэлвин?

— Я приехала вчера вечером. Я очень надеюсь, что моя работа удовлетворит миледи.

  19