130 
Когда на третий месяц Гвин поняла, что у нее прекратились месячные, она не могла поверить своему счастью. Конечно, девушка заметила первые признаки беременности еще до этого — ее груди налились, а аппетит временами становился просто волчьим и пропадал разве что тогда, когда к обеду подавали что-нибудь из капусты. Но теперь Гвинейра была уверена и сначала ужасно обрадовалась. Однако к радости вскоре примешалась горечь предстоящей потери. Гвин забеременела, а значит, причины изменять мужу у нее больше не было. Одна только мысль о том, что она больше никогда не сможет прикасаться к Джеймсу, лежать рядом с ним без одежды, целоваться, чувствовать его внутри себя и вскрикивать от удовольствия в момент высшего наслаждения, резала сердце девушки ножом.
Гвинейра не сразу смогла поделиться долгожданной новостью с Джеймсом. Два дня она молчала и пыталась сохранить в памяти брошенные украдкой нежные взгляды МакКензи, словно самое дорогое сокровище. Никогда больше он не будет так таинственно подмигивать ей, проходя мимо. Никогда не прошепчет «Добрый день, мисс Гвин!» или «Разумеется, мисс Гвин!», встречаясь с ней на людях.
Никогда больше он не станет срывать с ее губ быстрый поцелуй, убедившись, что на них никто не смотрит, и никогда уже Гвин не придется упрекать его за этот ненужный риск.
Девушка откладывала момент, когда ей придется сказать Джеймсу правду, так долго, как только могла.
Но вскоре Гвин поняла, что тянуть дальше невозможно. Она как раз вернулась с конной прогулки, когда Джеймс кивнул ей и с улыбкой увлек в пустую конюшню. Он хотел поцеловать Гвинейру, но она высвободилась из его объятий.
— Не здесь, Джеймс...
— Тогда завтра, в кругу каменных воинов. Я выгоню туда овцематок. Если хочешь, ты можешь поехать со мной. Я уже сказал мистеру Джеральду, что мне может понадобиться Клео. — Джеймс заговорщически подмигнул Гвинейре. — И в этом есть доля правды. Мы оставим их с Даймоном присматривать за овцами, а сами немного «поиграем в дикарей».
— Мне жаль, Джеймс... — Гвин не знала, с чего начать. — Но это невозможно...
— Что невозможно? Почему? У тебя завтра не будет времени? К мистеру Джеральду приедет очередной гость? Но он ничего об этом не говорил...
Похоже, в последние месяцы Джеральд начинал чувствовать себя все более одиноко. Во всяком случае, он все чаще приглашал в Киворд-Стейшн гостей, как правило, торговцев шерстью или зажиточных колонистов, которых он мог целыми днями водить по своей процветающей ферме, а по вечерам щедро поить виски.
Гвинейра покачала головой.
— Нет, Джеймс, просто... Я беременна, — наконец-то сказала она.
— Ты беременна? Но ведь это же чудесно! — В порыве чувств Джеймс подхватил девушку на руки и вместе в ней закружился на месте. — О да, ты уже и поправиться успела! — поддразнил он Гвин. — Скоро я вас двоих и поднять-то не смогу.
Но, увидев, что она не улыбается, Джеймс моментально посерьезнел.
— Что такое, Гвин? Ты что, совсем не рада?
— Конечно же, я рада, — сказала Гвинейра и покраснела. — Но в то же время мне немного жаль. Было так хорошо... делать это с тобой.
Джеймс рассмеялся.
— Значит, мы можем продолжать делать это дальше, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать ее, но Гвинейра резко отвернулась.
— Дело не в удовольствии! — с жаром произнесла она. — А в морали. Мы больше не имеем права продолжать.
Гвинейра посмотрела на Джеймса. Ее взгляд был полон печальной решимости.
— Гвин, я правильно тебя понимаю? — спросил уязвленный Джеймс. — Ты хочешь просто так закончить наши отношения, отбросить все, что было между нами? Я думал, ты меня любишь!
— О любви здесь и речи быть не может, — тихо промолвила Гвинейра. — Я замужем, Джеймс. Я не имею права любить другого мужчину. И мы ведь с самого начала договорились, что ты лишь поможешь мне... осчастливить наш с Лукасом брак ребенком. — Гвин терпеть не могла подобных пафосных фраз, но не знала, как по-другому выразить свою мысль. И еще ей ни в коем случае не хотелось расплакаться.
— Гвинейра, я люблю тебя с того мгновения, как ты впервые предстала перед моими глазами. Это просто... началось, как дождь или жаркий солнечный день. Это нельзя изменить.
— От дождя можно укрыться под навесом, — прошептала Гвинейра. — А от солнца — в тени. Я не могу прекратить дождь или жару, но это не значит, что мне нужно мокнуть или получать солнечные ожоги...
130 
