37 
– Как это могло случиться? – сказал маркиз. – Слава богу, я смог избавить тебя от еще больших испытаний и тревог, чем ты уже вынесла.
По его голосу Вильда поняла, насколько искренни были его переживания.
– Я сама виновата, поверив человеку, появившемуся в Прадо и сказавшему, что мы должны немедленно вернуться.
– Так вот как это случилось! – воскликнул маркиз. – Я так и думал, что произошло нечто подобное.
– Только когда я увидела, что карета запряжена четверней, – продолжала Вильда, – мне это показалось странным. А когда мы выехали из города, я поняла, что они похищают Мирабеллу!
В ее голосе звучала такая боль, что маркиз с еще большей остротой понял, насколько ей пришлось тяжело.
– Благодаря твоей сообразительности я понял, где тебя искать. Теперь ты в безопасности, и я обещаю, что такого больше никогда не случится!
– Как вы сумели пробраться к нам… и почему Рамон не знал про тайный ход?
Не видя его лица, она чувствовала, что он улыбается.
– Я думаю, ты догадалась, что вы находитесь в королевских апартаментах, и поэтому для меня это было легко.
– Почему?
– Потому что король, пользуясь этими комнатами, часто желал, чтобы его посетители оставались незамеченными.
– О!..
По звуку, который она издала, маркиз понял, что это впервые до нее дошло.
– Потайной ход известен только королю, – продолжал маркиз, – но поскольку мы близкие друзья с его величеством, у него мало от меня секретов. И я был ему полезен, когда он проводил в Эскориале жаркие летние месяцы.
Можно было не продолжать, потому что Вильда поняла, как через тайный ход попадали к королю женщины, которых он желал видеть. А маркиз показывал им лестницу в комнаты, где их ожидал любовник.
Должно быть, она инстинктивно напряглась, потому что маркиз ласково сказал ей:
– Мужчинам такое свойственно, Вильда, и даже у королей есть человеческие слабости.
Она не ответила, и он продолжил:
– Как ты ухитрилась загородить мебелью дверь? Если бы я пожелал проникнуть к вам из соседней комнаты, мне пришлось бы нелегко.
Вильда вздрогнула, вспомнив заявление Рамона о его намерениях, и спрятала лицо на груди маркиза.
Он ее понял, и она ощутила силу его гнева, когда он сказал:
– Проклятье! Я добьюсь, чтобы этих дьяволов расстреляли, кто бы они ни были!
Он немного помолчал, а потом сказал совершенно другим тоном:
– У нас еще будет время поговорить об этом, когда мы вернемся домой. Сейчас же я так благодарен судьбе, что смог найти тебя. Не могу выразить, как я опасался, что ошибаюсь, поднимаясь по лестнице и отыскивая тайную пружину в стенной панели.
Он глубоко вздохнул, будто снова переживая эти минуты.
– Как хорошо, что ты сообразила открыть шторы. Увидев две головки в королевской постели, я понял, что не только сэкономил графине миллион долларов, но и обрел то, что искал всю жизнь.
Вильда изумленно на него взглянула.
Затем, словно осознав, что ее поведение было предосудительным, она хотела от него отодвинуться, но ей это не удалось.
И не только потому, что маркиз крепко обнимал ее, но и Мирабелла спала, опустив головку ей на грудь.
Она не могла ничего сделать, кроме как пытаться противостоять его завораживающему голосу.
– Я боролся с моими чувствами к тебе, – говорил он тихо. – Но с того самого момента, как я увидел тебя и понял, как ты похожа на картину в Прадо, которая всегда много для меня значила, я знал, что желал тебя с тех пор, как помню себя, но я не верил, что ты существуешь.
Слушая его слова, как музыку, Вильда отвечала на них умом и сердцем, но ничего не могла произнести вслух.
Карета неслась, лунный свет мелькал в окнах. Одно мгновение они были в темноте, среди деревьев и валунов, в другое их заливал серебристый свет.
Вильде казалось, что она видит сон, все больше возбуждающий ее с каждым мгновением, так что было невозможно не только думать, но и дышать.
Мирабелла шевельнулась, напомнив Вильде, что у нее на руках дитя Гермионы, и если маркиз принадлежит кому-то, то только ее сестре.
– Пожалуйста, прошу вас, – жалобно проговорила она, – вы не должны говорить мне такое.
– Я хочу это говорить, – властно сказал маркиз, – я не могу не говорить, когда я вижу тебя сейчас, как будто ты выступила из храма, сооруженного мною много лет назад для Мадонны, так прекрасно изображенной де Моралесом. Я мечтал увидеть ее волосы, как вижу сейчас твои, – произнес он в экстазе.
37 
