очень нудно 
32 
Тимми улыбнулась, представив себе восьмидесятипятилетнюю невесту. Как это прелестно и трогательно!
– Ну разве что когда мне будет восемьдесят пять… – Она иронически усмехнулась, по-прежнему держа его за руку. – Думаю, мне стоит подождать до тех пор. Наверное, я еще слишком молода, чтобы пытаться устроить свою жизнь. Подожду, пока разовьется болезнь Альцгеймера и я забуду обо всех своих страхах. А сейчас память у меня еще слишком острая.
Что ж, она имеет право так говорить, пережив в своей жизни столько потерь и получив столько травм от такого множества людей.
– В вашей жизни, Тимми, есть небольшой пробел, – деликатно сказал Жан-Шарль. – На самом деле это огромный пробел. В вашей жизни нет любви, потому что вы полны страха. Я вас не обвиняю. Но тому, кто живет без любви, если я правильно понимаю, трудно и одиноко. – И с ним случаются приступы непреодолимого страха, какой он наблюдал накануне вечером, когда ее жизнь оказалась в полной зависимости от совершенно незнакомого ей человека.
– Трудно, – согласилась она, – но спокойно. Сейчас мне нечего терять.
«Как грустно слышать такие слова, – подумал он, – особенно из уст такой поистине замечательной женщины».
Они оба вспомнили, кого она назвала в качестве своего ближайшего родственника, когда в клинике заполняли анкету. Да, это было имя ее помощницы, а не мужа, брата или хотя бы любовника. У нее нет не только кровных родственников, но даже единокровных или единоутробных сестер и братьев, даже сводных нет. Когда возникала необходимость назвать кого-то из близких, она особенно остро ощутила свое одиночество, но это была реальность, с которой она давно смирилась. И знала, что эта реальность никогда не изменится. Но иногда провидение посылает ей встречу с людьми, в которых она так нуждается, как, например, Жан-Шарль, который оказался рядом, когда прорвался ее воспалившийся аппендикс. И вот теперь они стали друзьями. Она понимала, что он ею восхищается, но и видела в его глазах некую печаль. Была ли эта печаль вызвана ее рассказом или относилась к чему-то, связанному с его собственной жизнью, она не знала, но спрашивать не хотела. Доверие можно только подарить, как подарила ему свое доверие Тимми, поведав так искренне о себе. Его нельзя вымогать, люди дают его в порыве доброй воли, а она видела, что он еще не готов рассказать ей о своей жизни, может быть, никогда и не расскажет. Ей захотелось поделиться с ним пережитым, но она чувствовала, что в нем, как и в ней, есть сокровенные глубины, которые он охраняет от всех.
– Как же вам удалось не ожесточиться на жизнь? – тихо спросил он. – Она дала вам столько поводов.
Он чувствовал, что в ней нет ни тени злобы, желания отомстить кому бы то ни было. Она всем все давно отпустила. Ему подумалось, что она скорее всего никогда и не таила зла; да, ее душа была опустошена и безрадостна, но обиды в ней не было ни на родителей за то, что умерли, ни на бывшего мужа за то, что ушел от нее, ни на врачей за то, что не сумели спасти ее ребенка. Таких, как она, он никогда не встречал, и ему захотелось быть похожим на нее. Сам-то он не смирялся с причиненным ему злом и горько сожалел о прошлом, порой эта горечь становилась непереносимой. Тимми поразила и воодушевила его, он чувствовал, что будет долго помнить все, что она рассказала ему сегодня. Когда он наконец отпустил ее руку, за окном уже темнело. Они проговорили друг с другом много часов. Сестры заглядывали в палату узнать, как она, и деликатно исчезали. Она была в хороших руках, не надо им мешать. Они понимали, что разговор у них серьезный, оба полностью им поглощены. Но вот доктор заметил усталость на лице Тимми.
– Простите, я вас совсем уморил, – стал извиняться он, спохватившись, что сидит у нее так долго. Но ведь она обаятельнейшая женщина, он никогда не забудет того, что ему открылось, когда он разговаривал с ней. Он знал, что, даже услышав ее имя, будет ощущать в душе глубочайшее уважение и восхищение. И он надеялся, что они еще увидятся, когда она снова приедет в Париж. И вдруг его озарило: а ведь встреча с ней – это чудесный подарок Судьбы. Не дай нью-йоркский приятель Жан-Шарля его телефона Тимми, она никогда бы ему не позвонила, ей пришлось бы вызвать отельного врача, о котором ей ровным счетом ничего не известно.
– Мне было так приятно поговорить с вами, – сказала она, слегка улыбнувшись, и наконец-то положила голову на подушку. – Я уже давно никому о себе не рассказываю. – После смерти сына и разрыва с мужем она много лет ходила к психоаналитику, и наконец они оба решили, что цель достигнута. Они добились максимума того, что можно было в ее случае сделать. С остальным она должна смириться, принять это и жить. От прошлого никуда не денешься, и все же прошлое есть прошлое. – Но мне было очень важно рассказать именно вам. Порой нам кажется, что мы знаем человека, понимаем, почему он поступает так, а не иначе, но как же мы ошибаемся! Никому не ведомо, что он пережил и какой прошел путь, – задумчиво сказала она, и Жан-Шарль кивнул, соглашаясь.
32 
