42 
– Ладно, Алессандро. Ты когда-нибудь видел такое? – Он достал американскую монету в пятьдесят центов, заставил ее исчезнуть, а потом сделал вид, что достал ее из-за уха мальчика. Тот восторженно взвизгнул и захлопал в ладоши, прося повторить. Монеты разного достоинства появлялись и исчезали, пока они вели свой странный разговор: Алессандро болтал по-итальянски, а огромный мужчина в основном жестикулировал.
Изабелла снова закрыла глаза. До сих пор все шло гладко; теперь ей оставалось только пройти таможенный досмотр в Нью-Йорке, а потом добраться до апартаментов Наташи, где она сорвет с себя всю эту одежду, погрузится в ванну с теплой водой и спрячется до конца своей жизни. Ей казалось, что она уже целую неделю носит одну и ту же одежду.
Они пообедали, посмотрели фильм и, за исключением двух походов в туалет с Алессандро, больше ни разу не покидали свои места. Когда они шли в конец салона, оба телохранителя как бы невзначай следовали вместе с ними. Но Изабелла быстро заметила, что никто в самолете не проявил к ним интереса. Даже на стюардесс они не произвели никакого впечатления. Они были зарегистрированы просто как И. и А. Грегорио, С. Конналли и Дж. Фолк. Ничего интересного. Ее длинная норковая шуба привлекла одобрительный взгляд главного стюарда, но и в этом не было ничего особенного. На рейсах между Лондоном и Нью-Йорком они видели множество норок. Вот если бы они увидели некоторые ювелирные украшения, тщательно спрятанные на дне ее сумочки, это могло бы произвести на них большее впечатление.
– Мы прибываем в Нью-Йорк примерно через полчаса, – сказал, наклонившись к ней, человек, назвавшийся Стивом. Он говорил приглушенным, еле слышным голосом, и Изабелла кивнула. – Миссис Уолкер будет ждать вас у выхода из таможни. Мы проводим вас до машины.
– Спасибо.
Он осторожно взглянул на нее, когда она отвернулась. Стив был почти уверен, что все понял. У них был подобный случай два года назад. Женщина тайно увозила своих детей от их отца, который сбежал с ними в Грецию. То, как Изабелла прижимала к себе сына, подсказывало ему, что с ней произошло нечто подобное. Как не стыдно совершать такое над ребенком. Он не мог понять людей, вырывающих детей друг у друга, словно они игрушки. Она казалась ему приятной женщиной, несмотря на то что на ее лице часто появлялось паническое выражение. Вероятно, она ужасно боялась, что муж настигнет ее и ей так и не удастся увезти малыша из Франции. Им было известно только, что она прибыла в Лондон из Ниццы. Он вновь слегка повернул голову, наблюдая за ней, когда самолет начал снижение.
– Еще одна небольшая остановка, Алессандро? Таможня может занять много времени. – Изабелла быстро перевела ему, но ребенок покачал головой. – О’кей. Ты когда-нибудь раньше бывал в Нью-Йорке? – Изабелла опять перевела. Алессандро отрицательно покачал головой, добавив, что, во всяком случае, он думал, что они едут в Африку. Высокий широкоплечий американец засмеялся и быстро закрепил на мальчике пристяжные ремни. Но Алессандро уже наблюдал за мамой и протягивал к ней руку. Изабелла взяла ее в свою и рассеянно смотрела в иллюминатор на светящуюся огнями землю. Было шестнадцать тридцать по нью-йоркскому времени, но февральский вечер уже наступил.
В этот раз все было иначе. Она была в Нью-Йорке два года назад с Амадео. Обычно он летал в Америку один. Она предпочитала ездить в Англию и во Францию. Но в тот последний раз они вместе отправились в Нью-Йорк, и это было похоже на сон. Они остановились в «Сен-Реджи», обедали в «Каравелле», «Гренобле» и «Лютеции», ходили на грандиозный прием для американских дизайнеров, присутствовали на нескольких официальных ужинах, совершали длительные прогулки по парку. На сей раз не будет ни «Сен-Реджи», ни «Лютеции», ни тихих мгновений наедине. Теперь она не могла даже блуждать со своими воспоминаниями, видя его во всех знакомых углах их дома. Здесь нет знакомых углов. Нет знакомых людей. Только Наташа, ее ребенок и Алессандро. У нее не осталось даже частички от жизни Амадео, и она вдруг пожалела, что не захватила ничего, что напоминало бы ей о нем. Какую-нибудь его вещь, на которую можно было смотреть, трогать и вспоминать – что-нибудь, напоминающее ей о смехе и нежности в его глазах. Изабеллецца. Она все еще слышала, как он называет ее этим именем.
– Мама! Мама! – Алессандро дергал ее за рукав. Они уже приземлились. – Мы приехали.
Оба охранника быстро взглянули на нее.
42 
