40 
Марк удивился:
— А ты права. Я и забыл об этом. — Он колебался. — Но я не могу оставить тебя здесь, в темноте, дожидаться меня. К тому же тебе нужен врач, и как можно скорее.
Лодыжка болезненно пульсировала. Тори больше всего хотела вернуться в дом и положить на ногу лед. Она уже была склонна уступить Марку. А как только она окажется в своей комнате, у нее будет время просмотреть дневник.
Она пощупала задний карман джинсов. Дневника там не было. Ее охватил ужас. Она незаметно оглядела место около бревна, на котором сидела — ничего нет. Потом посмотрела в ту сторону, где упала — дневник лежал там на всеобщем обозрении. Тори бросила быстрый взгляд на Марка. Хоть бы он не увидел блокнот! Но как она дотянется туда, чтобы он не заметил? Как туда доковылять?
— Я сам отнесу тебя, — решительно заявил он.
— Но… — Надо остановить его, но в голову ничего не приходило. Вероятно, придется оставить дневник здесь и вернуться за ним позже. Только бы его не утащила белка!
— Готова?
— Нет, я… — В голову так ничего и не пришло.
— О, подожди. Я хотел забрать несколько банок с машинным воском. Сможешь держать их в руках?
Тори кивнула.
— О’кей. Я сейчас. — Марк побежал в автопарк.
Тори встала, сжала зубы и, преодолевая боль, сделала несколько шагов. Она схватила дневник и засунула в задний карман, потом доковыляла обратно к бревну как раз в тот момент, когда на поляне появился Марк.
— Пошли, — сказал он, вручив ей банки.
Тори с облегчением выдохнула. Он ничего не заметил.
Он поднял ее на руки, а она обняла его за шею. Если ни на что другое ей рассчитывать не приходится, то она хоть подержится за него.
Марк шел через лес. Было уже темно, и ему приходилось смотреть, куда ступает. Тори к нему прижалась и вдыхала его запах.
— Ты как, в порядке? — спросил он.
— Вполне.
— Как нога?
— Болит. — Тори повертела лодыжкой и вздрогнула. — Да, не очень-то хорошо. Остается надеяться, что это не сильно помешает мне двигаться. — Она наморщила лоб. — Я вот что подумала… не поговорить ли мне еще раз с Билли. Он, по-моему, единственный человек, у которого есть связь с кем-то, кто может быть полезен.
Марк не сразу ответил:
— Но ведь Билли врет. Ты этого не поняла?
— Врет? О чем врет?
— О моем отце.
— Что ты такое говоришь? Я была там, если ты помнишь. Я знаю, что он ходил с нами в походы за камнями.
— Нет, я не об этом. Он врет о том, что ничего не знает о сокровищах и что с ними случилось.
Тори уставилась на Марка:
— С чего ты это взял?
— Я прошел курс по разведывательной работе. Его выдали глаза — они у него заблестели, когда разговор зашел на эту тему.
— Значит, ты полагаешь, что он что-то знает?
— Уверен.
— Давай вернемся туда завтра и поговорим с ним.
— Ну нет. — Марк крепче прижал ее к своей груди. — Пусть созреет. Подождем.
— Марк, ты хоть кому-нибудь доверяешь?
— Я никому не доверяю, — с каменным лицом ответил он.
— Даже мне?
Он помолчал, посмотрел на нее, слегка улыбнулся и произнес:
— Особенно тебе.
— Почему? — возмутилась Тори.
— У тебя масса причин лгать мне. И твои мотивы так же ясны, как и твои красивые зеленые глаза.
Правильно. Она не собирается отдавать ему дневник, пока сама не прочтет! Раз он ей не доверяет, то и она поступит так же.
Глава 10
Гости сидели в темноте вокруг костра. Языки пламени высоко взлетали в воздух, бросая зловещие блики на их лица.
— Ты видишь Карла? — спросила Тори, вытянув шею, чтобы лучше всех разглядеть.
— Да, — ответил Марк. — Он вон там.
— Черт. Я-то рассчитывала, что он отказался от поисков и уехал.
— Послушай, — тихо произнес Марк и остановился. — Я оставлю тебя здесь около Карла. Задержи его. А я пойду вызывать врача, а потом обыщу его комнату.
— Что? — испугалась Тори. — Нет-нет, не смей этого делать.
— Я уверен, что это необходимо. Те страховые документы… Они могут оказаться весьма интересными.
— Вдруг он что-то заподозрит и нагрянет в комнату, пока ты там?
— Чтобы этого не произошло, посиди здесь с ним и задержи его.
— Но…
— Не волнуйся, все получится.
Он усадил ее возле костра и объявил:
— Вот — раненый солдат. Я побежал вызывать врача.
Все окружили Тори и загалдели.
— Я всего лишь подвернула ногу, — сказала она. — Очень больно, но несмертельно.
40 
