8 
С Гудрун, моей бывшей, я был почти в расчете. Угрызения совести и чувство вины по отношению друг к другу у нас были приблизительно одинаково велики, так что мы в какой-то момент решили в обоюдном согласии их взаимно списать. Вот только я не переносил сочувственного взгляда, который должен был мне передать, как она тревожится за мое будущее, – она и все остальные, все, кроме меня, и мне бы наконец тоже пора было начинать тревожиться. Но у меня действительно не было никакого желания вдруг задумываться о своем будущем, это мне следовало бы делать раньше, а теперь я для этого уже староват.
– И как идут дела, месье?
– Спасибо, спасибо, жаловаться нам не приходится, – сказал Бертольд.
Множественное число было необходимо, чтобы подчеркнуть, как сильно все его семейство, к которому и я должен был бы себя причислить, выигрывает от успешного хода его дел.
– Скажи, Герольд, твоя коллега… эта госпожа Рамбусек…
– Рамбушек.
– Да, правильно, Рамбушек, которая нарыла такую крутую историю, про анонимного жертвователя в пользу бездомных…
– Тебе об этом известно? Ты что, неожиданно стал читать «День за днем»? – спросил я.
– Ну что ты, с чего бы вдруг, – сказал он и засмеялся тяжело-индустриально, это была такая смесь из сарказма и сигарного кашля. – Просто и серьезные газеты зацепились за эту историю, зацитировали вдоль и поперек заметки и интервью этой Рамбушек.
– Кстати, о серьезных газетах. Я собираюсь уволиться из «Дня за днем», – сообщил я.
Это, впрочем, не соответствовало действительности, сама мысль пришла мне в голову ровно за три секунды до того, но чувство свободы опьяняло: произнести эту фразу и увидеть оторопелые лица.
– Ты хочешь уволиться? Боже мой, но почему? И куда ты пойдешь? – забеспокоилась Гудрун.
– В «Новое время». Мы ведем переговоры.
Это было произнесено так быстро и убедительно, что я сам в ложь чуть было не поверил.
– Круто, – сказала Флорентина и улыбнулась.
Уже одним этим окупилось напряжение моей фантазии. Правда, «Новое время» в медийном ландшафте не считалось значительным изданием, но оно было леволиберальным, претенциозным и молодежным. Одно из немногих печатных СМИ, за которое было не стыдно ни авторам, ни читателям.
– И в какой функции тебе там нашли применение? – спросил мужчина с сигарой.
Гудрун можно было только пожалеть за то, что она замужем за человеком, которому не приходит в голову ничего, кроме функции и применения, когда речь заходит о взятии новой профессиональной высоты.
– Видимо, в области культуры. Музыка, искусство, литература – посмотрим, – сказал я.
– Ну, тут я и впрямь ошарашена, – вставила Гудрун.
Это значило, что она не поверила ни одному моему слову. Или поверила только первой части моего заявления – а именно что я собираюсь уволиться из «Дня за днем». Тогда ей пришлось бы донести это до сведения своего играющего в гольф отца. Нет, такую свинью я не мог ей подложить. Но мысль насчет «Нового времени» была действительно хороша.
Фартовый «Клеверный листок»
В пятницу на одиннадцать часов неожиданно назначили редакционное совещание. По-настоящему неожиданным в этом было то, что я то ли мог, то ли должен был принять в нем участие – в зависимости от того, как на это посмотреть. Одиннадцать часов утра, признаться честно, было не совсем мое время, я в такой час вроде как присутствовал, но мое кровообращение еще только поджидало взмаха флажка на старт к первым тренировочным кругам для разогрева. Однако Норберту Кунцу удалось сравнительно быстро и впечатляюще эффективно меня растормошить.
– Дорогие коллеги, у меня есть радостная новость для нас всех. Поступило еще одно анонимное денежное пожертвование. На сей раз в дневные детские ясли. Опять в белом конверте без обратного адреса или какого бы то ни было намека. Опять десять тысяч евро наличными. И самое великолепное в этом… – тут он набрал полную грудь воздуха, – в конверте рядом с деньгами опять соседствовала вырезка из «Дня за днем».
В то время как коллеги спонтанно начали рукоплескать, не зная, кому именно аплодируют, я уже испытывал маленький личный триумф, потому что знал: это, должно быть, опять одно из моих «пестрых сообщений дня» обрушило нежданный денежный ливень на некое забуксовавшее социальное учреждение.
Поскольку Кунц справедливо исходил из того, что никто из коллег эту заметку не читал, он ее огласил.
8 
