95 
Обычно в одиннадцать часов я с радостью поджидал Мануэля, который всегда привносил в мою одинокую берлогу жизнь, и это даже сильно преуменьшено, поскольку моя берлога в принципе была жива исключительно за счет той жизни, которую привносил сюда Мануэль. Без него бы здесь все стояло более-менее вмертвую, включая время. Например, лишь только я подумал об этом, не прошло и минуты, как я заставил себя быстро подумать о чем-нибудь другом, потому что совсем приуныл без Мануэля. Он не мог сегодня прийти, потому что должен отправиться с тетей Юлией за первыми рождественскими покупками. О’кей, тогда и я без помех предамся мыслям о надвигающихся праздниках. Но и этого я не смог выдержать дольше полуминуты.
Другие в такой ситуации, наверное, с головой погружаются в работу, но я и тут не мог служить образцом – не только потому, что в принципе преклоняюсь перед ней только в случае крайней необходимости. Точно так же было и добрых тридцать лет тому назад во время причастия, которое я не мог принять из-за необходимости опускаться на колени. К тому же мы только накануне сдали наш последний репортаж на разворот о недавно созданном попечительском центре для слепых и слабовидящих детей, и этот репортаж должен был появиться завтра. Не мог же я непрерывно столько работать.
Кстати: Ангелина из «Нового времени» старательно заботилась о том, чтобы я был постоянно занят, каждые пару часов пересылая мне в почту новую порцию имейлов. Поскольку я уже давно туда не заглядывал, теперь я наскоро просмотрел их, не собираясь ни во что вникать и пускаться в обстоятельные ответы. Любопытно, что я наткнулся при этом на сравнительно недавнее сообщение того таинственного знакомого моей матери, которое поначалу показалось мне вырванным из контекста. Сообщение гласило:
«Дорогой господин Плассек, да нет же, само по себе подозрение хотя и делает мне честь, однако я вынужден вас разочаровать, ибо таких больших сбережений я, к сожалению, не скопил. Я всего лишь вышедший на пенсию учитель, который преподавал немецкий язык в частной школе в Квебеке. Да, в 1975 году я немного поспешно, а точнее, очертя голову перебрался в Канаду – это было решение, в которое ваша бесценная матушка внесла не самую малую долю. Она бы никогда не оставила свою семью, и я ценю в ней в том числе и это. Итак, теперь я живу на удалении в 6200 километров и все еще ежедневно читаю новости из дома, что сделал для нас возможным Интернет. Меня переполняет радость, что ваша матушка сохранила меня, по крайней мере, в приятных воспоминаниях. Что же касается вас: пожалуйста, продолжайте писать и помогайте немощным и бедным. Выполняйте вашу миссию как посланник любви к ближнему! Я завидую, что вам дан этот чудесный дар. Ваш преданный читатель из Квебека».
Не говоря уже о том, что мне был вообще чужд пасторальный стиль письма этого человека и что я совсем не собирался расписывать себе, насколько близко он когда-то стоял к моей маме – а то и лежал, – итак, уже не говоря обо всем этом, я спросил себя, на что же он мне, собственно, отвечает этим имейлом. Прокрутив его имейл ниже, я действительно обнаружил текст, отправленный ему три дня назад, который я – видимо, в помрачении ума – написал, не приходя в сознание. Он гласил:
«Многоуважаемый преданный читатель, я передал моей маме цифры 1, 9, 7, 4. И она тотчас вспомнила о вас. Она сказала, что это хорошие воспоминания. Она надеется, что у вас все хорошо. Она также хотела бы знать: не вы ли тот крупный анонимный благодетель?! Поскольку, по ее словам, от вас можно такого ожидать. Она это допускает. Я тоже. Вы ли это? Сердечный привет, Герольд Плассек».
– Мануэль? – негодующе воскликнул я, с трудом дозвонившись до него в перерыве между уроками. – Мануэль, не хочешь ли ты передо мной кое в чем повиниться?
– А в чем это я должен перед тобой повиниться?
– На этот вопрос ты можешь ответить и сам. Ну, сознавайся.
– Мне не в чем сознаваться, – сказал он, подумав.
– Ты был в моей почте?
– Вполне возможно. Кто-то ведь должен читать твою почту, раз ты не делаешь это.
– Ты писал имейл от моего имени?
Тут возникла пауза, в которой до меня доносились лишь тихие шорохи. Должно быть, так работали угрызения совести.
– Ах вон что ты имеешь в виду, – сказал он виновато.
– Ты с ума сошел? Что это тебе взбрело в голову?
Я сам не ожидал, что могу впасть в такую ярость. Видимо, это было связано с отцовской ролью, в которую я только что втянулся.
95 
