147 
— Хорошая работа, Кобурн. А теперь скажи мне…
— Некогда! Пора идти!
— Подожди! Ты не можешь идти туда без страховки! Ты можешь снова угодить в ловушку.
— Придется рискнуть.
— Ни в коем случае. И я не собираюсь с тобой об этом спорить. Я разговаривал с помощником шерифа Кроуфордом. Думаю, что могу за него поручиться. Позвони ему и…
— Не могу, пока Эмили не вернут Хонор. После этого она сразу обратится к властям.
— Ты не можешь сражаться с этим людьми в одиночку.
— Это условие обмена.
— Это условие любого обмена! — заорал в трубку Гамильтон. — Только никто не выполняет такое дурацкое условие!
— Я выполняю. Вернее, выполню на этот раз.
— Из-за тебя убьют маленькую девочку!
— Возможно. Но ее убьют наверняка, если на сцене появятся копы и федералы.
— Не обязательно. Мы можем…
Кобурн отсоединился, затем выключил телефон.
— Наверняка кроет меня сейчас последними словами, — сказал он Хонор, бросая телефон на заднее сиденье.
— Он считает, что ты должен запросить подкрепление.
— Ну да, как в кино. Скажи ему, где мы, и он пришлет спецназ, вертолеты, всех в радиусе пятидесяти километров, кто носит полицейский значок или звезду, и армию Сталлоне, которые только все испортят.
— Я злилась на тебя, — тихо произнесла Хонор через несколько секунд.
Кобурн вопросительно посмотрел на нее.
— Когда ты растерзал мяч Эдди.
— Да. Я помню. Щека до сих пор горит.
— Я думала, что ты беспричинно жесток. Но на самом деле интуиция сработала правильно. Только мяч ты выбрал не тот.
Вовсе не интуиция заставила его тогда вонзить нож в футбольный мяч. Это была ревность. Неприкрытая, яростная, животная ревность к тому, каким было выражение лица Хонор, когда она гладила этот чертов футбольный мяч, вспоминая с любовью своего покойного мужа. Но он решил не разубеждать Хонор. Пусть лучше считает его болваном, полагающимся на интуицию, чем ревнивым поклонником.
Хонор потирала предплечья. Кобурн успел запомнить, что так она делает всегда, когда волнуется.
— Хонор!
Она повернулась к нему.
— Я могу перезвонить Гамильтону — и пусть высылает свою кавалерию.
— Два дня назад ты не предоставил бы мне право выбора, — тихо и нежно произнесла она. — Кобурн, я…
— Не надо. Что бы еще ты ни собиралась сказать, не говори, — мечтательное выражение ее лица встревожило его больше, чем если бы Хонор кинула в него гранату. — И не смотри на меня телячьими глазами. И не вынашивай романтические планы только лишь потому, что я сказал тебе, что ты красивая, и поведал сопливую историю про старого коня. Секс? Как вспомню, голову сносит! Я хотел тебя, а ты хотела меня. И еще до того, как поцеловаться на старом катере, мы оба знали, что это произойдет, что это только вопрос времени. И это было потрясающе. Но не обманывай себя. Не думай, что я стал другим человеком с тех пор, как забрался в твой двор. Я все тот же подлый и беспринципный негодяй. Я остался собой.
Кобурн старался, чтобы слова его звучали как можно резче, потому что было очень важно, чтобы Хонор поняла их. Через час или даже меньше он тем или иным способом уйдет навсегда из ее жизни так же быстро, как вошел в нее. И Ли хотелось, чтобы уход этот прошел для нее как можно безболезненнее, даже если для этого надо нанести ей рану сейчас.
— Я не изменился, Хонор.
Но она только невесело улыбнулась в ответ и тихо произнесла:
— Зато изменилась я.
Глаза Тори отказывались открываться, но она различала за закрытыми веками движение и свет, слышала какие-то звуки, каждый из которых оглушительно усиливался. Затем наступила полная темнота, поглотившая все на свете. Пока Тори опять не пришла в сознание.
— Миссис Шайрах, оставайтесь с нами. Вы получили серьезную травму. Но мы везем вас в центр «Скорой помощи». Вы меня слышите? Сожмите мою руку.
Что за странная просьба? Но Тори повиновалась и снова услышала голос, который произнес, обращаясь уже не к ней:
— Она реагирует, доктор. Вот уже две минуты.
Тори попыталась облизать губы. Но язык словно прилип и отказывался ей повиноваться.
— Эмили, — тихо простонала она.
— Эмили? Она зовет Эмили. Кто-нибудь знает, кто такая Эмили?
— В доме никого больше не было.
На Тори снова опустилась темнота, из которой долетали до сознания время от времени обрывки слов.
147 
