очень нудно 
40 
– Врешь, ты имперец, хоть на герканском здорово говоришь, – в третий раз поразил Аламеза лекарь. – Тебя, поди, сами заозерники за сородича принимают?
– Принимают, – кивнул Аламез и открыл было рот, чтобы дополнить односложный ответ, но был тут же прерван.
– Девка на дворе? Так чо ты тут застрял?! Тащи! – деловито скомандовал великан и, то ли выказывая уроженцу далекой Империи пренебрежение, то ли просто показывая, что уже не боится вооруженного гостя, повернулся к моррону спиной и, соответственно, тем самым местом, что ниже ее находилось. И та, и другая части тела были весьма впечатляющих размеров и ослепили Дарка своей неестественной, похоже, болезненной белизной. – Давай, давай, шевелись!
Ринва нашлась на том же самом месте, где и была оставлена, но вот только за пару минут, что Аламез провел в доме, умудрилась лишиться башмаков, причем самое поразительное, не приходя в сознание. Конечно же, Дарк мгновенно смекнул, в чем дело, и тут же громко, без малейшего намека на стеснение высказал толстощекому, якобы уже уснувшему на скамье корчмарю все, что он думает. Говорить, а точнее, кричать пришлось по-геркански, но Дарк был настолько возмущен гнусным, подленьким воровством фактически на глазах у хозяина, что был готов перерезать хоть всю округу, а вернуть украденное. Первая пара фраз моррона была посвящена раскормленным брюшинам, в которые удобно не только остроконечным деревянным носком пинать, ставя удар, но и метать ножи с дротиками. Потом речь Дарка без какого-либо логического перехода зашла о дешевых винных лавках, которые не только смердят гадким, разбавленным пойлом на всю округу, но и, как известно, сгорают со скоростью стога сена в сухую, жаркую погоду.
Хозяин «Упоя» быстро понял оба намека и, главное, мудро воспринял их всерьез. Видимо, жизнь в подземелье благотворно сказывалась на протекании мыслительных процессов. Толстяк мгновенно смекнул, что связываться с ополоумевшим от злости герканцем не стоило, хотя бы потому, что он вышел из дома лекаря, а не выполз на четвереньках, и вернул башмаки, уже припрятанные под лавку. Дарк еще хотел пригрозить, что вырежет язык из пасти корчмаря и будет его носить вместо пера на шляпе, если тот хоть заикнется стражникам о появлении в поселении переодетых горняками герканцев. Однако даже рта открыть не успел, поскольку зычный глаз эскулапа, внезапно донесший изнутри дома, уберег его от пустой растраты сил.
– Не боись, заозерник! Все в округе тя, дурня, слышали, но никто ничего не скажет… – заверил как будто обладавший способностью видеть сквозь стены Гара, а затем поторопил посетителя: – Давай, девку свою шустрее тащи! Долго ждать не буду, уж больно спать охота!
Неизвестно, почему эскулап был настолько уверен в молчании соседей, но Дарку передалась его убежденность. Надев на ноги девушки отбитые без боя башмаки, моррон ловко взвалил ее бесчувственное тело на плечо и потащил в дом.
За то недолгое время, пока моррон отсутствовал, резкие изменения претерпела и комната, и ее владелец. Гара оделся, точнее: обул ноги в высокие меховые тапки, да прикрыл большую, в основном нижнюю часть своего огромного тела когда-то белым, но посеревшим и порозовевшим от времени фартуком. Намертво въевшиеся в старую ткань алые пятна в какой-то степени были лучшими рекомендательными письмами подземного лекаря. Видимо, ему частенько приходилось выручать горняков, как собирая и скрепляя их поломанные конечности, так и штопая прорезанные в результате несчастных случаев брюшины. Раз Гара был еще жив, а его каменную халупу не разнесли по камушку, значит, он был толковым лекарем, редко отправлявшим на тот свет своих пациентов. Чудовищная сила, скрытая в мышцах великана, не защитила бы его от мести соседей, потерявших родню иль друзей, а вот знания, умело применяемые на практике, гарантировали их преданность и уважение окружающих.
Стоявший почти возле входа стол переместился в центр комнаты и был накрыт неким подобием скатерти, причем довольно чистой и явно используемой не так часто, как видавший виды фартук. Рядом откуда-то появилась высокая, но слишком хлипкая скамья, явно не предназначенная для того, чтобы на нее садились. На ее левой части стояло более дюжины сосудов с какими-то разноцветными растворами, скорее всего, выжимками из трав, а правую половину занимал ворох относительно чистых тряпок. Но Дарка поразило не столь быстрое появление возле стола лекарского «оружия», сколь исчезновение другого. Войдя в комнату, он не увидел Крамберга, и лишь затем, как следует оглядевшись, приметил скрючившееся тело напарника, восседавшее на полу у стены между помойным и помывочными ведрами.
40 
