очень нудно 
97 
Берди презрительно хмыкнула:
— Какой-то плутоватый тип, похожий на хорька. Вор, помяните мои слова. Но у вас красные глаза. Позвольте мне принести вам чаю.
Кейт покачала головой:
— Нет, я… Я думаю, мне стоит прогуляться. Немного свежего воздуха…
— Конечно. Я принесу вам шаль. — Берди метнулась к шкафу, где она все это время и лежала. — Зонтик принести? Кажется, собирается дождь.
Кейт поднялась на ноги, медленно, скованно, словно старуха.
— Сегодня я пройдусь одна, Берди. Я не уйду далеко, только прогуляюсь по площади и, возможно, по соседней улице. Если пойдет дождь, я мигом успею вернуться.
Берди смотрела на нее с тревогой.
— Вы уверены, мадам, что прогулка пойдет вам на пользу? Вы неважно выглядите.
— Я прекрасно себя чувствую, — с нотками отчаяния в голосе произнесла она. Если тот мужчина, что пришел сообщить о преподобном Огилви, не окажется ничем полезен, Джерард, возможно, захочет подняться наверх. Что бы он ни сказал, Кейт требовалось время, чтобы привести в порядок свои мысли и чувства, и делать это лучше всего было в одиночестве. За это время не мешало бы как-то нарастить хотя бы подобие брони, от которой она непредусмотрительно поспешила избавиться. Дрожащими руками она завязала тесемки шляпы и позволила Берди накинуть ей на плечи шаль.
— Не ходите далеко, — наставляла ее Берди, семеня следом. — Право, мадам, я не думаю, что вам следует выходить из дома одной.
— Ничего со мной не случится. — К лицу прилила кровь, когда она проходила мимо закрытой двери в гостиную и услышала голос Джерарда. — Я вернусь через час или два.
— Что мне сказать капитану? — воскликнула Берди, когда Кейт распахнула дверь и ступила за порог.
Кейт оглянулась и посмотрела на камеристку, нервно заламывающую руки в дверях. Горло ее сдавил спазм. Берди действительно за нее переживала.
— Ничего. — Голос ее сорвался. — Ничего, кроме того, что тебе сказала. — И с этим она повернулась и зашагала прочь.
Глава 22
Джерард спускался по лестнице. Ему просто повезло, что некто, имевший отношение к его поискам, заглянул к нему в дом, когда там произошло нечто такое, что потрясло Джерарда куда сильнее, чем сообщение о том, что родственник Огилви откликнулся на письмо Кейт. Кейт любила его — любила многие годы. Он не мог взять в толк, как один-единственный поступок двенадцатилетней давности, обычный жест вежливости — любой другой на его месте поступил бы так же — мог произвести на девушку столь сильное впечатление, что она в него влюбилась.
На мгновение ему стало даже стыдно за себя — за то, что он поверил в ее историю о том, что в стремлении избежать преследований Люсьена она готова выйти за кого угодно и что выбрала его из-за семейного скандала, в результате которого он оказался в отчаянном положении. Разумеется, Люсьен Хоу не мог принудить женщину выйти за него замуж, особенно если эта женщина была совершеннолетней вдовой с немалым состоянием. Скандал вокруг семьи Дарема только начал набирать обороты, когда Кейт пришла к нему со своим необычным предложением. Он должен был понять, что за этим ее поступком кроется что-то еще… хотя он никогда бы не догадался, что именно. Она любила его! Джерард все сделал для того, чтобы узнать ее истинные мотивы, а теперь он не знал, как ему быть с тем, что он узнал. Он никогда не рассчитывал на то, что полюбит свою жену. И уж конечно, никогда не предполагал, что она любит его.
Над этим следовало поразмыслить, но не сейчас, когда его ждал посетитель, который, возможно, готов сообщить ему нечто важное. Наживка сработала. Благодаря Кейт. И это выводило Джерарда из себя. Кто бы мог догадаться, что камень, брошенный Кейт вслепую, попадет в цель? Кто мог догадаться, что ее расспросы о священнике, практикующем обряд венчания в таверне на Флит-стрит, что-то дадут? Джерард распахнул дверь гостиной.
— Сэр! — Вежливо поклонившись, Джерард представился. — Насколько я понимаю, вы приходитесь родственником преподобному Огилви?
Посетитель оказался сутулым худосочным мужчиной, лет на тридцать старше Джерарда. На голове его сияла круглая бледная лысина в окружении тонких седеющих волос. Он тяжело опирался на палку, но, когда этот человек обернулся, в глазах его Джерард не увидел и намека на старческое слабоумие. Взгляд его оказался цепким, проницательным и зорким. В этом взгляде сквозило что-то птичье — возможно, потому, что веки его были начисто лишены ресниц. Отчего-то он напомнил Джерарду гигантского птенца, наполовину ощипанного и скукоженного.
97 
