очень нудно 
142 
Да и речь не та, слова чужие. Конечно, Люк мог сделать это нарочно, чтобы сбить ее с толку. Но опять-таки зачем?
Плюс к тому Люк ничего не знает о пожарах, о взрывчатке. Он никак со всем этим не соприкасался, если не считать того случая, когда сожгли его «Мерседес», он…
Рина выпрямилась.
— О боже!
Это было не то же самое, точного совпадения не было. Грузовик Бо не был взломан, салон не был подожжен, сигнализация не была отключена. Но…
Мотор, шины, шасси залили бензином, взрывное устройство было помещено в бензобак.
Столько лет назад! Неужели это один и тот же человек? Поджог был направлен не против Люка, он и не думал о Люке.
Он думал о ней. Все это время.
Рина поднялась и начала расхаживать по комнате. Прошло столько времени! Шесть лет? Может, в промежутке были и другие инциденты? Может, она просто не врубилась? Может, ей и раньше приходилось выезжать на вызванные им пожары?
Придется изучить открытые дела, особенно «глухари». Все незакрытые дела, когда-либо проходившие через их участок.
Как давно это началось? Сколько лет он готовился вступить в личный контакт с ней?
Холодный страх сжал ее сердце и заставил замереть на ходу. Кровь отлила от лица. Она повернулась и сбежала вниз по лестнице.
Руки у нее тряслись, когда она схватила листок, исписанный вручную на кухне у Бо. Запись ее разговора с поджигателем.
«А ты просто вспомни, просто вспомни всех, кому ты давала. Вплоть до самого первого».
— Первого, — прошептала Рина и медленно опустилась на пол. — Джош! О господи, Джош!
24
Без пяти минут восемь Рина постучала в дверь Бо и продолжала стучать, пока он не открыл.
Глаза у него были заспанные, волосы с одной стороны были примяты, с другой — стояли дыбом. На нем ничего не было, кроме синих боксерских трусов и хмурого выражения лица.
— Мне надо с тобой поговорить.
— Да-да, конечно, заходи, — проворчал он, когда она проскользнула в дом мимо него. — Присаживайся. Может, позавтракаешь? Я к твоим услугам.
— Мне жаль, что пришлось тебя разбудить. Особенно после такой ночи, но это очень важно.
Бо пожал плечами и выругался, когда боль пронзила раненое плечо. Выждав несколько секунд, он поплелся в кухню, вынул банку кока-колы из холодильника и начал жадно пить.
— Я также знаю, что ты на меня зол, — продолжала Рина. Ей понравился собственный тон: прямо как у ее учительницы начальных классов. — Но сейчас не время вести себя по-детски.
Его припухшие от недосыпа глаза прищурились. Он показал ей средний палец.
— Вот это, — сказал Бо, — было бы по-детски.
— Хочешь подраться? Прекрасно. Но я запишу тебя на более поздний час. Это официальный разговор, я хочу, чтоб ты слушал меня внимательно.
Бо плюхнулся на стул и махнул рукой: валяй, мол, я слушаю.
Рина видела недовольство, усталость, боль, но жалеть его она не собиралась — у нее просто не было на это времени: это не стояло в повестке дня.
— У меня есть причины полагать, что связь с этим поджигателем уходит гораздо дальше в прошлое, чем мы раньше думали.
Он отпил еще глоток.
— Ну и что?
— Я исхожу из телефонных разговоров с ним, включая последний, сегодня рано утром.
Бо с такой силой стиснул банку, что смял ее.
— Значит, он разбудил тебя с утра пораньше, а ты решила поделиться радостью и подняла с постели меня?
— Бо!
— Да иди ты! — Бо произнес это устало, без запальчивости, с трудом оторвался от стула и подошел к шкафчику. Открыв его, он вынул пузырек «Мотрина», вытряхнул несколько таблеток себе на ладонь и бросил их в рот, как леденцы.
— Болит?
Бо устремил на нее стальной взгляд, запивая таблетки кока-колой.
— Да нет, мне просто нравится запивать «Мотрин» классической кока-колой. Завтрак чемпионов.
Что-то оборвалось у нее внутри.
— Да, я вижу, ты здорово на меня зол.
— Я зол на тебя, на всех мужчин и женщин, маленьких детей, разнообразную флору и фауну планеты Земля и других планет Вселенной, где, как я верю, существует жизнь, потому что мне удалось поспать минуть пять, не больше, и все тело у меня болит и стонет.
Рина увидела на его теле множество синяков, ссадин, царапин. Она насчитала немало таких и у себя на теле, но его состояние было куда хуже. Еще бы: он же принял главный удар на себя, закрывая ее своим телом.
142 
