очень нудно 
102 
Вокруг воцарилось полнейшее молчание, все зачарованно и даже загипнотизированно слушали, как Эмилиан говорит на языке цыган. Толлман, казалось, был полностью удовлетворен таким исходом событий, так же как и Роберт. Отчаяние девушки достигло предела, и она подошла к Эмилиану.
– Не соглашайся на это, – чуть слышно произнесла она.
– Ты бы предпочла, чтобы выпороли мальчика?
– Нет, – вымолвила она. – Я предпочла бы, чтобы никого не выпороли.
Дыхание его стало затрудненным.
– Отправляйся домой. – Поколебавшись мгновение, он вымученно добавил: – Пожалуйста.
Глядя на него, Ариэлла подумала о том, что никогда не оставит его. На глаза ей навернулись слезы, которые она тут же смахнула.
Тут ее обхватила чья-то сильная рука. Это был Джорди.
– Уходите прочь, – сказал он.
Эмилиан отвернулся от девушки. В сопровождении огромных размеров мужчины, сжимающего в руках хлыст, он направился к тележке и оперся о нее обеими руками, напрягая мышцы и опустив голову вниз.
Ариэлла стала вырываться из хватки Джорди.
– Прекратите это, прекратите это немедленно! – кричала она, но цыган держал ее мервой хваткой, не позволяя вырваться. Постепенно он стал оттаскивать ее прочь, чтобы она не могла видеть происходящее.
Толлман что-то сказал одному из молодых людей, с которыми он стоял, и тот поспешно убежал.
– Начинай, – скомандовал он.
Хлыст быстро прорезал воздух, и на спине Эмилиана появилась красная отметина. Он стоял не шевелясь, словно каменное изваяние, и даже не вздрогнул.
Хлыст щелкнул снова. Ариэлла поморщилась, думая, что сердце ее сейчас разорвется от боли, а Эмилиан продолжал стоять как вкопанный. Когда на спине его появилась третья полоса, девушка мертвой хваткой вцепилась в Джорди. Ею овладела паника и чувство полнейшего бессилия. Эмилиан по-прежнему не издал ни звука. У Ариэллы кружилась голова, но она сумела совладать со слезами, уверяя себя, что скоро все закончится. Эмилиан сумеет вынести это испытание.
Тут вперед выступил Толлман, сжимая в руке плеть-кошку с зубчатыми набалдашниками. Выражение лица его было безжалостным.
Осознав, что именно он намеревается сделать, Ариэлла вскрикнула и с новой силой принялась вырываться из рук Джорди.
Толлман взмахнул своим опасным орудием. Когда железные зубцы впились Эмилиану в спину, вспарывая кожу и оставляя рваный кровавый рубец, толпа одобрительно взревела.
– Прекратите! – дико заорала она, но Толлман нанес еще один жестокий удар. Вокруг продолжали раздаваться поощряющие крики. Эмилиан поморщился и почти упал на колени. Он из последних сил цеплялся за тележку, стараясь сохранять вертикальное положение, и часто и громко дышал.
Толлман продолжал безжалостно сдирать с него кожу.
Ариэлла снова закричала, но Джорди не выпускал ее, чтобы она сама не бросилась под плеть.
Эмилиан упал на колени.
Толпа взревела.
Толлман хочет убить его. Когда он нанес очередной удар, Эмилиан упал на землю лицом вниз. Ариэлла ударила парнишку по руке, и он выпустил ее. Она бросилась вперед, но кто-то снова схватил ее сзади и оттащил назад.
Марджери что-то кричала ей.
Ариэлла опустилась на землю. На мгновение она снова поддалась панике, но свист хлыста быстро привел ее в чувство. Толлман убьет Эмилиана, если его не остановить. Она увидела, что люди протягивают к ней руки, и отчаянно вцепилась в них, намереваясь подняться на ноги и спасти Эмилиана. Но ее сжимали со всех сторон, не пропуская вперед, а хлыст продолжал свое смертоносное дело. Расталкивая людей, Ариэлла бросилась к своему экипажу. Кучер стоял подле лошадей, на лице его застыла маска полнейшего ужаса.
– Дайте мне скорее ружье, Джексон, ружье, которое отец держит под сиденьем! – прокричала она.
Он поспешил выполнить ее просьбу и протянул ей оружие.
– Оно заряжено?
– Да, мисс де Уоренн, – ответил кучер.
Девушка уже подскочила сзади к беснующейся толпе и сделала выстрел в воздух. Люди расступились перед ней, как волны Красного моря. Ариэлла кинулась вперед и увидела Толлмана, нависшего с хлыстом в руке над лежащим на траве Эмилианом. Спина его превратилась в сплошное кровавое месиво. Она наставила ружье на грудь Джека.
– Довольно, – угрожающе произнесла она, готовая без колебаний убить его за то, что он сделал.
Толлман повернулся к ней, и глаза его широко раскрылись.
102 
