11 
Кира сжала и разжала кисть руки — почему из всех вопросов Маттео выбрал именно тот, на который ей отвечать хотелось меньше всего? Мог бы спросить про машины, и она поразила бы его блестящими познаниями. Рассказала бы о заветной, хотя и неосуществимой, мечте — научиться восстанавливать ретроавтомобили.
— С моей тетей и кузиной Шелли, — мрачно ответила она.
— Но тебе эта перспектива не по душе.
— Что, так очевидно?
— Боюсь, что да. В твоем голосе… как бы это выразиться… мало энтузиазма.
Это еще мягко сказано, подумала Кира.
— Что ж, и впрямь не по душе.
— Так почему бы не провести Рождество где-нибудь в другом месте?
Девушка вздохнула. Сейчас, в темноте, незачем прикрываться маской равнодушия и придерживаться минимума фактов. Обычно подобные уловки помогали избегать дальнейших расспросов. Но Маттео — совсем другой случай. Пройдет день, и они больше никогда не увидятся. Разве не прекрасно хотя бы однажды сказать то, что думаешь, вместо того, что от тебя ожидают услышать? Пьяный водитель сбил мать, когда она шла домой, неся в руках игрушку для дочери, купленную на день рождения, и малышку Киру не отдали в приют или на удочерение — ее забрала тетка, и в этом ей повезло. Но осознание того, как могли бы развернуться события, не помогало унять боль. А еще Кире ужасно надоело ощущать себя обузой — и постоянно благодарить тетку за то, что та позволила ей обрести дом, хотя и не считала желанным ребенком. Двоюродная сестра Шелли не переставала измываться над кузиной, потому что та была симпатичнее. Вот почему однажды Кира обрезала волосы и с тех пор носила короткую стрижку. Что угодно, лишь бы ее оставили в покое.
— Рождество — семейный праздник, а тетя и сестра — моя единственная родня, — произнесла Кира.
— У тебя нет родителей?
— Нет. — Возникло молчание, и Кира поспешила пояснить: — Я никогда не знала отца, и тетя воспитала меня после смерти мамы, так что я ей многим обязана.
— Но ты ее не любишь?
— Я этого не говорила.
— Да ты и не должна. И потом, разве это преступление? Никто не обязан любить тех, кто однажды был к ним добр, Кира, даже если речь идет о родственниках.
— Но она сделала все, что в ее силах, и это было нелегко. У нее было туго с деньгами, — возразила Кира. — А недавно умер дядя, и они с кузиной остались одни — думаю, тетя одинока, хотя и не живет одна. Так что я в Рождество буду сидеть за столом, шутить и делать вид, что наслаждаюсь чересчур жесткой индейкой. Так, наверное, делает большинство людей.
Последовала такая долгая пауза, что Кира начала думать, не заснул ли ее собеседник. Однако он все же заговорил.
— Так как бы ты провела Рождество? — тихо спросил Маттео. — Если бы у тебя были деньги и не нужно было оставаться с теткой?
Кира подтянула подушку к подбородку.
— А сколько мне можно представить денег? Достаточно, чтобы арендовать частный самолет и полететь на Карибские острова?
— Если тебе хотелось бы именно этого — то считай, что да.
— Ну, не совсем. — Кира посмотрела на тусклый отблеск, отбрасываемый фотографией. Давно уже она не позволяла разыгрываться своему воображению. — Я бы отправилась в самый роскошный отель, — медленно начала она, — и смотрела бы там телевизор. Знаешь, такой, который закрывает собой всю стену — как в кинотеатре. У меня раньше никогда не было телевизора в спальне. Так вот, я бы посмотрела на нем все рождественские фильмы и заказала бы в номер мороженое и попкорн — валялась бы и ела.
Маттео напрягся — и не только оттого, что уловил нотку грусти в ее голосе. Уже давно никто не давал ему столь откровенного ответа. Искренность Киры, ее неискушенность будоражили его — так же, как и ее юная фигура и глаза, в синеве которых, точно в глубоком море, можно было утонуть. Сердце его забилось быстрее, и возбуждение дало о себе знать — Маттео ощутил, как его член коснулся живота. Он вдруг понял, что окутывающая их темнота опасна — она развязывает руки, в ней можно забыть о том, кто ты и кто она. Под укрытием тьмы они просто два незнакомца, предоставленные на растерзание своим чувствам, а за них Маттео в данный момент поручиться не мог.
Протянув руку, он включил свет — и увидел Киру, натянувшую одеяло до самого подбородка и беспомощно хлопающую ресницами.
— Зачем ты это сделал?
— Затем, что темнота… отвлекает.
— Не понимаю.
Маттео вопросительно посмотрел на нее.
11 
