32 
— Все в порядке?
— Да, чудесно, — беззаботно отозвалась она, дабы не привлекать внимания. — Но я бы поехала домой, если ты не против. Ужасно устала.
Маттео удивленно взглянул на нее.
— Конечно. Давай ускользнем, дорогая.
Словечко, с легкостью соскочившее с его губ, лишь убедило Киру в том, что Донателла не солгала. В машине она отодвинулась как можно дальше, и на всякие попытки Маттео заговорить лишь прижимала палец к губам и качала головой, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Но как бы ни было тяжело, она не собиралась терять лицо в присутствии шофера. Она по собственному опыту знала, как подобные драмы на заднем сиденье оживляют рутинные и монотонные выезды. Лишь в гостиной, где уже горел огонь в камине, зажженный чьей-то заботливой рукой, она повернулась к Маттео, стараясь не сорваться на истерику.
— Я встретилась с Донателлой.
— Я так и думал, что рано или поздно это произойдет. Она пришла позднее других гостей.
— Мне все равно, когда она пришла! — Кира швырнула сверкающий клатч на диван. — Она мне рассказала, что той ночью, когда мы застряли в снегу, вы с ней должны были встретиться.
— Это так.
Шокированная легкостью его признания, Кира с трудом выдавила:
— Так ты, соблазняя меня, состоял в отношениях с другой?
Маттео покачал головой:
— Нет. Мы с ней встречались на протяжении нескольких недель, но наши встречи не простирались дальше ужина и вылазок в оперу.
— И ты хочешь, чтобы я тебе поверила?
— А почему ты не веришь, Кира?
— Потому. — Она сделала глубокий вдох. — Ты не из тех, кто ухаживает за дамой таким образом.
— Странно, но я всегда предпочитаю именно такую тактику.
— Но не со мной, — горько произнесла она. — Или что, ты решил не тратиться на ужин со мной?
Прочитав боль и обиду в синих глазах, Маттео напрягся — и удивился тому, как это его расстроило. Он знал, что должен все объяснить, но чувствовал, что эта беседа гораздо серьезнее, чем все, когда-либо происходившее до нее. Часть его сознания протестовала против откровений — но вариантов не было. Киру Райан, быть может, и несложно было соблазнить, однако с ней нельзя обходиться как вздумается.
— Да нет, почему, — сказал он мягко. — Да, у нас все развивалось иначе, но это не меняет того факта, что ночь получилась незабываемая.
— Не ври мне!
— Это не ложь, Кира, — просто сказал он. — Это было чудесно, и мы оба это знаем.
Лицо ее было напряженным — точно она отчаянно старалась скрыть свои эмоции.
— А потом, когда ты вернулся, Донателла сказала, что ты больше с ней не встречался.
— И снова правда.
— Почему? — требовательно спросила она. — Ничто ведь тебя не останавливало.
Маттео заколебался, не зная, что можно говорить, а что — не стоит. Например, нужно ли Кире слышать о том, что той ночью он так разозлился на собственную беспечность, что решил сделать перерыв в отношениях с дамами? Или о том, что до их знакомства он никогда не заводил интрижек на одну ночь, потому что это противоречило его принципам? Это лишь причинит ей боль. Маттео не верил в любовь — по крайней мере, полагал, что она не для него, но знал, что такое страсть. Он не раз убеждался в том, что откладывание момента удовольствия — игра, которая всегда стоит свеч. Это подогревает аппетит и делает сам процесс соблазнения куда более приятным. А отказывая себе в удовольствии, можно лишний раз проверить волю и убедиться, что ситуация в твоих руках. Однако той снежной ночью все его принципы и убеждения улетучились в одночасье — и ситуация эта выбила его из колеи. Маттео с неохотой это признавал, но подсознание подсказывало ему, что кое-в-чем Кире можно и сознаться, чтобы вырасти в ее глазах.
— У меня ничего не было ни с кем с той самой ночи, проведенной с тобой. Ну, по крайней мере, если мы не берем в расчет вчера.
Кира смотрела на него удивленными глазами — тишину в комнате нарушало только громкое тиканье часов. Наконец она выпалила:
— Почему?
Маттео наклонился, якобы за тем, чтобы подкинуть в камин полено, а выпрямившись, прочел в глазах девушки изумление и недоверие. Он повторил себе, что главной причиной такой долгой паузы в отношениях с женщинами стало лишь презрение к самому себе — однако в глубине души знал, что это не так.
— Как бы это ни было неприятно признавать, но я не мог выкинуть тебя из головы, — протянул он. — Сейчас ты начнешь качать головой и говорить, что не веришь мне, — но позволь тебя заверить, так и было.
32 
