с удовольствием перечитала 
32 
Было около девяти, когда они добрались до дому. Хенли встретил их в прихожей.
— Кухарка не знала, пожелаете ли вы ужинать, милорд.
— Бог мой, надеюсь, она не слишком на меня сердится! — сказал граф. — Пожалуйста, скажите ей, что подойдет все что угодно.
В столовой граф налил хереса Дорине, а потом себе. Как раз в этот момент зашел Хенли и неодобрительно поджал губы.
— Я мог бы сделать это для вас, ваше сиятельство.
— Не волнуйся на этот счет, — весело сказал граф.
Хенли принялся накрывать на стол.
— Я передал кухарке ваше послание, милорд, и она говорит, что не подаст «что угодно», а обеспечит вашему сиятельству надлежащий ужин.
Дворецкий выплыл из комнаты, всем своим видом показывая оскорбленные чувства.
Дорина сдержанно хохотнула. Граф встретился с ней взглядом, сияющим весельем. В следующий миг они уже открыто расхохотались вместе.
— Несчастный Хенли никогда не оправится от того, что вы сами себе налили хереса, — сказала Дорина. — Графы так не поступают.
— Что ж, плохой из меня граф, как и из моего отца. Я просто инженер, напустивший на себя важность. Но в эту минуту я не променял бы своего места ни на какое другое в мире. Разве не замечательно было, когда мы делали круг за кругом, поворачивали…
— Врезались, — напомнила Дорина.
— Вы научитесь. Я вас научу. Что-то подсказывает мне, что вы способны разобраться в этом лучше любой другой женщины на свете, лучше любого другого человека на свете.
Не успел граф продолжить, как Хенли с подчеркнуто гордым видом внес в столовую супницу. Они умиротворенно молчали, пока дворецкий подавал им первое блюдо. Затем он так же горделиво молча покинул комнату.
Когда за ним закрылась дверь, оба расслабились.
— Это невыносимо, — сказал граф. — Я в такой переплет еще не попадал.
— Придется вам извиниться перед кухаркой, — предупредила Дорина.
— Я всего лишь пытался быть добрым и хотел помочь ей, — пожаловался он.
— Слугам не всегда это нравится, — сказала Дорина. — Они думают, будто вы намекаете, что они не справляются со своей работой.
Девушка попробовала суп, превосходный на вкус, а потому пропустила озадаченный взгляд графа.
— Интересно, откуда вы это знаете, — медленно произнес он.
— Знаю что?
— Откуда вы так много знаете о слугах? Вы говорите так, будто у вас их были целые армии. Еще одна ваша загадка среди множества других. Вам не кажется, что пора все мне рассказать?
Глава седьмая
Рассказать ему все!
Искушение было сильным, и на миг Дорина почти поддалась ему.
Но как она может рассказать ему теперь, после этого вечера, когда он открыл ей свои секреты?! Если он узнает ее настоящее имя, то истолкует все самым превратным образом. Нет, нужно подождать другого случая.
Поэтому Дорина только загадочно улыбнулась и покачала головой.
— Вы правы, — тут же сказал граф. — Не мое дело спрашивать, особенно после того, как я столь чудовищно вас недооценил.
— Давайте не будем об этом, — быстро возразила Дорина.
— Но я должен об этом поговорить. Я не желал вам зла, но был неправ во всем. Для определенного сорта искушенных леди «Альгамбра» — это всего лишь хорошая шутка.
— Для таких, как леди Масгроув, Элси и, с вашего позволения, многих других?
Дорина не хотела произносить последних слов, но ее подстегнула внезапная вспышка ревности.
— Даю вам слово, — сказал граф, — что я не закоренелый бабник…
— Нет… конечно, нет… пожалуйста, забудьте, что я говорила это… я не имела права…
— Признаю, что я вел бурную жизнь, быть может, слишком бурную, но я не так плох, как вы думаете.
— Я ничего не думаю, милорд. Ровным счетом ничего.
— Вы даете мне понять, что я никогда не смогу стать для вас кем-то?
— Я… я не могу сказать, — запнулась девушка. — Пожалуйста, давайте не будем сейчас об этом говорить.
От слов графа у Дорины быстрее забилось сердце. В них слышался призыв к ее чувствам, почти признание, что он любит ее или может полюбить. Но она не могла ответить ему так, как хотела бы. Слишком много было между ними лжи, пусть и невинной. Любовь может процветать только в искренности, а это время еще не пришло.
— Боюсь, вы все еще обижены на меня, — сказал граф. — После того, что вы пережили той ночью, я не могу вас винить. Могу лишь надеяться, что время сотрет эти воспоминания и вы сможете по-настоящему простить меня.
32 
