Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
120 
На закате следующего дня я отправилась на прогулку в сад и застала Луку на нашем обычном месте, на каменной скамье у фонтана. Он сидел, упираясь локтями в колени, понуро свесив голову и сложив ладони в молитвенном жесте, обернулся на звук моих шагов, и я невольно застонала, как только увидела его расстроенное лицо.
Лука слишком поздно взял себя в руки, нацепил на физиономию бодрое выражение.
— Все не так плохо, — вздохнул он, беря меня за руку и усаживая рядом с собой. — На самом деле я мог бы сообразить и ни о чем не просить в такое время. Джироламо слишком озабочен войной с Флоренцией, поэтому нуждается во мне сильнее обычного. Он приказал не докучать ему сейчас всякими глупостями. — Голос Луки упал до шепота. — Может быть, это даже к лучшему. Лоренцо как никогда нуждается в моих услугах.
Чтобы не огорчать Луку, я удержалась от слез и пересказала ему слова Катерины. Он удивился, узнав, что графиня не может обходиться без меня из некоего суеверия, поскольку именно я защищала Катерину, когда убили ее отца.
Мы сидели в сгущавшихся сумерках и тихонько беседовали о Медичи и войне. Весьма печально было то, что объединенная армия короля Неаполя и Джироламо значительно превосходила по численности силы Флоренции. Город находился в осаде, однако его граждане оставались верны Лоренцо, который был готов приехать в Рим и сдаться, если его родина при этом получит свободу.
— Даже Лоренцо не представляет, как выиграть эту войну, — признался Лука. — Если победу одержит Джироламо… даже не знаю, как я тогда буду изображать радость.
Я погладила его по щеке, мы обнялись. Когда окончательно стемнело, я поцеловала его и вернулась к Катерине.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Отказ Джироламо вовсе не ослабил нашу с Лукой любовь. Напротив, чем больше мы огорчались невозможности пожениться, тем сильнее становилась надежда.
Я настаивала на том, что мы все равно можем жить как муж и жена. Ведь мы изнемогали от желания, а если я забеременею, разве это не заставит Джироламо дать разрешение на брак?
Однако Лука не соглашался. Вместо этого он научил меня доставлять ему наслаждение с помощью рук и языка, а однажды, мрачной осенней порой, довел меня до настоящего экстаза.
День выдался на удивление непогожий: серое небо, моросящий дождь, порывистый ветер, от которого гнулись деревья. Ни о каком свидании в саду не могло быть и речи. Лука встретил меня в коридоре перед покоями Катерины и шепотом пригласил на свидание в кладовую рядом с потайным кабинетом.
Когда дело шло уже к вечеру, я, как обычно, испросила у госпожи разрешения на так называемую прогулку.
— Что-то погода совсем неподходящая, — заметила она, лукаво усмехнулась, увидела мое понурое лицо, широко заулыбалась и согласилась: — Ладно, ступай, только не простудись!
Я пробормотала что-то невнятное о прогулке по коридорам, сделала реверанс и поспешила из половины графини к покоям Джироламо, к кладовой с канцелярскими принадлежностями, примыкавшей к кабинету писца. Прошло уже много времени с моего последнего визита в этот сумрачный чулан, но здесь почти ничего не изменилось — полки по-прежнему были забиты бумагой и перьями. На полу оставалось место для двоих, но только в том случае, если бы они лежали, тесно прижавшись друг к другу.
Хотя кое-что теперь все-таки было по-другому. Во-первых, рядом с полками стоял Лука с зажженной лампой в руке, во-вторых, холодный пол был застелен темно-синим шерстяным плащом. Когда я открыла дверь и вошла, Лука поспешно поставил лампу на полку и быстро запер за мной дверь. Только тогда мы обнялись.
Он целовал меня, так крепко прижимался всем стройным, дрожащим от волнения телом, что мне пришлось отступить на шаг назад, чтобы не упасть. Я отвечала ему с не меньшей страстью, хотя мое внимание все-таки несколько отвлекал плащ, расстеленный на полу. Означает ли он, что Лука собирается лишить меня невинности?
Я протянула руку к низу его живота, но он отвел мою ладонь в сторону и выдохнул мне в ухо:
— Сегодня не моя очередь. Приляг, Дея.
Я опустилась на тонкую синюю шерсть, головой в сторону графских садов и ногами — к запертой двери. Лука встал рядом со мной на колени и осторожно поднял подол платья и нижние юбки, обнажая мне ноги и бедра.
— Ничего не делай, — прошептал он. — Просто лежи.
С этими словами Лука начал легонько поглаживать мои ноги и живот, отчего меня охватила дрожь. Усилием воли я заставила себя лежать неподвижно и закрыла глаза.
120 
