2 
Заснуть в последние дни и без того нелегко, даже когда ничто не мешает. Неделю назад мы покинули гостеприимный Парадиз. Так Катерина называет свои роскошные апартаменты в центре крепости, из которых открывается потрясающий вид на Апеннины. Неделей раньше она тайно переправила все самое ценное — дорогие платья, украшения, мебель, ковры, а заодно и детей, всех, кроме одного, — в безопасную Флоренцию. Теперь мы обитаем в самой неприступной башне крепости Равальдино, на окраине городка Форли, которым правит Катерина. Она также является графиней Имолы, города покрупнее, примерно в половине дня езды отсюда, который в данный момент осаждает папская армия.
Если Имола падет, нам тоже не выстоять.
В нашей башне имеется несколько окон, но на тусклых коричневых стенах нет ни картин, ни гобеленов, а на полу из грубого камня нет ковров, мебель тоже почти отсутствует. В комнате есть только кровать, одинокий шкаф, ночной столик и стол с тазом для умывания, над которым висит большое, прекрасно отшлифованное зеркало. Катерина приказала захватить его с собой. Госпожа Форли все громче вскрикивает от наслаждения, ее стоны сливаются с завываниями Джованни, который наконец-то благодаря ее стараниям распалился до предела.
Как раз в тот миг, когда Джованни испускает восторженный крик облегчения, а моя госпожа негромко смеется от радости за то, что ей удалось опустошить его, в прочную, окованную железом дверь стучат, причем весьма нетерпеливо. Я мигом скатываюсь с походной постели, накидываю на плечи шаль, лежащую наготове, и отдергиваю бархатную занавеску.
Отводя из вежливости глаза, пока любовники спешно отстраняются друг от друга и натягивают одежду, я быстро подхожу к двери и спрашиваю:
— Кто там?
— Ридольфо Нальди. Я только что прибыл из крепости Имолы, привез послание от моего брата Диониджи.
Дрожь надежды и страха пробирает меня. Я смотрю в глазок, чтобы выяснить, тот ли это человек, за которого себя выдает, и один ли пришел.
Все в порядке, поэтому я киваю через плечо Катерине, а она обращается к любовнику вроде бы вежливо, но властным тоном военачальника:
— Сер[1] Джованни, сейчас же приведите сюда моего сына.
Кивком она велит мне открыть. Я так и делаю. Дверь распахивается наружу, Джованни покидает помещение, Ридольфо входит. Мужчины оказываются рядом, почти вплотную, отчего особенно заметна разница в телосложении и росте. Джованни невысокий и довольно худой, хотя и мягкотелый, с неразвитой мускулатурой. Ридольфо выше его на целую голову и шире раза в три. Он совершенно лысый, на могучей шее толщиной с бедро Катерины заметны складки кожи. Однако громадные ручищи, сжимающие шляпу, дрожат, круглое мясистое лицо обмякло от страха и потрясения. Катерина нетерпеливо машет ему, и он грузно вваливается в комнату. Когда Ридольфо проходит мимо меня, от него веет острым запахом застарелого пота. Синий мундир, который он явно не снимал все последние дни, покрыт пятнами пушечного масла. Когда я затворяю за ним дверь, этот здоровяк не просто кланяется графине, а падает перед ней на колени.
Ридольфо я видела много раз. Как и его брат Диониджи — кастелян крепости Имолы, он вовсе не робкого десятка, однако сейчас в глазах крепкого мужчины отражается панический ужас, и мне кажется, что он в любой миг может разразиться слезами. Мы с госпожой, разумеется, понимаем, что сейчас сообщит Ридольфо, но я не хочу верить, пока не услышу собственными ушами.
— Ваше сиятельство, — обращается он к Катерине, и голос его, слишком тонкий для такого могучего тела, срывается. — Я принес вести от своего брата.
— Это ты уже говорил, — негромко отзывается Катерина, выжидая.
Ридольфо прерывисто вздыхает, после чего потоком выплескивает на нас скорбные новости:
— Горожане, как вы, возможно, догадались, сдались армии герцога Валентино без боя. Мой брат Диониджи смог бы удержать для вас крепость… но пушки Валентино в конце концов пробили брешь в стене. Диониджи сражался храбро и упорно, однако без поддержки он не мог сопротивляться вечно. — Ридольфо склоняет голову и испускает сдавленное рыдание. — Диониджи выказал беспримерную отвагу. Он ранен в голову, ваше сиятельство. Даже когда стало ясно, что поражение неизбежно, Диониджи, несмотря на боль от раны, не сдавался, не желал покинуть свой пост, не слушал угроз и посулов герцога. Он выказал полную преданность вам, готовность погибнуть за свою повелительницу, и Валентино был тронут. Он даровал моему брату трехдневное перемирие, чтобы Диониджи смог послать меня к вам и спросить, пришлете ли вы подкрепление для спасения крепости.
2 
