очень нудно 
149 
— Дея! — весело заявила она. — Я хочу поговорить с тобой наедине.
Графиня выразительно посмотрела на Марту, которая удалилась с той поспешностью, на какую были способны ее старые кости. Я заправила простыню, разгладила ее ладонями и подошла к госпоже.
— Мой муж не слишком любит вспоминать о крепости Сант-Анджело, — начала Катерина. — Однако мне кажется, что до него наконец-то дошло, что я пошла ради него на риск, достойный вознаграждения. В итоге он согласился выполнить одну мою давнюю просьбу. — Она выдержала паузу для пущего эффекта, внимательно глядя мне в лицо и ожидая, что я пойму ее с полуслова.
Я же молча ждала продолжения. Как раз в этот миг меня осенило, что детское белье тоже пора отдавать в стирку, а нянька Лючия явно не может присматривать за четырьмя малышами и одновременно тащить грязные простыни к прачке, загруженной работой.
Видя, что мои мысли витают где-то далеко, Катерина вздохнула и откровенно высказала свое удивление:
— Дея, неужели ты не догадываешься, к чему я клоню? Джироламо согласился на твой брак с Лукой.
Я заморгала, глядя на Катерину, пытаясь понять смысл ее слов, но так и не смогла, поскольку это было просто невероятно.
— Что?
Она улыбнулась и повторила фразу.
Я тяжело осела на край кровати.
Катерина встала передо мной, взяла за руку и радостно спросила:
— Дея, неужели ты не поняла? Ты получишь своего Луку! Остается лишь назначить день.
Когда снова смогла говорить, я прошептала:
— Моя госпожа!..
Я вовсе не собиралась этого делать, однако в следующее мгновение уже стояла, крепко обнимая ее, как будто мы и в самом деле были сестрами. Катерина, удивленная моим порывом, сначала отпрянула, но сейчас же сама меня обняла.
— Спасибо, — сказала я, прижимаясь к ней щекой. — Спасибо…
— Тебе не кажется, что нам следует сообщить новость и Луке тоже? — лукаво прошептала она мне на ухо. — Граф явно не в состоянии это сделать.
Меньше чем через месяц мы с Лукой поженились в главной городской церкви Санта-Кроче, которая называлась еще и Дуомо. Лука лично договорился со священником, сказал ему, что будет скромная свадьба, куда приглашены только свои. Он не потрудился упомянуть, что среди этих «своих» будет и правительница Форли, которая во время церемонии скрывалась под густой вуалью. Джироламо, разумеется, никуда не пошел, а остался напиваться в своем Зале нимф.
Я не могла позволить себе подвенечное платье и удовольствовалась самым лучшим летним, серебристого шелка с черной кружевной отделкой, которое захватила с собой, еще отправляясь на поле боя под Пальяно. К моему удивлению, Лука тоже выбрал тунику из серебристой парчи с чернильным пятном у подола. Я улыбнулась, заметив такой непорядок, и, нисколько не покривив душой, сказала, что он просто великолепен. Лука аккуратно подстриг черные усы, сбрил почти всю бороду, оставив лишь аккуратную эспаньолку.
Мы стояли перед священником, и голос Луки слегка подрагивал от волнения, когда он произносил свой обет. Я старалась взять себя в руки, но могла отвечать только шепотом. Когда Лука наконец-то развернулся ко мне, чтобы надеть на палец золотое кольцо, его дрожащие руки были влажными от пота, а глаза широко раскрылись. Тут священник объявил нас мужем и женой, Лука широко, с явным облегчением заулыбался, и мы, едва живые от волнения, обнялись. Когда его губы прикоснулись к моим, силы вернулись к Луке. Наверное, я упала бы от его страстного поцелуя, если бы он не держал меня так крепко. Но мне все равно пришлось отклониться назад, при этом Катерина с детьми засмеялись, к явному неудовольствию святого отца.
Стоял ноябрь, и мороз уже сковал сады за палаццо. Поэтому пир был устроен в столовой ее светлости, такой маленькой, что гости заполнили комнату до отказа, хотя их было совсем немного. Катерина пила, ела и танцевала, как будто была ровня нам, и в какой-то миг мне показалось, что она так же счастлива, как когда-то в Риме. Но я точно была счастливее. Лука то и дело наполнял мой бокал, и я выпила много кислого местного вина.
Наконец Лука прошептал мне на ухо, что нам пора оставить гостей. Держась за руки, мы добрели до его холостяцкой комнаты, которую он еще недавно делил с виночерпием Джироламо. Теперь она стала нашей. Лука широко распахнул дверь, и я вошла. Комната была чуть больше того чулана в Риме, где Катерина хранила платья, и такая же темная. Свет проникал сюда только из маленького круглого окошка, расположенного так высоко под потолком, что выглянуть в него было невозможно. Из мебели имелась низкая кровать вполовину уже той, на которой спала Катерина, маленький ночной столик, простой деревянный стул, объемистый шкаф и небольшая конторка на колесиках с пером и чернилами. Мебель стояла вплотную друг к другу, свободного места почти не оставалось, в сочетании с оштукатуренными стенами впечатление создавалось самое мрачное.
149 
