очень нудно 
36 
Поэтому он будет настаивать на свадьбе. А она будет продолжать отказываться. Тупик. А что потом? Что будет, когда появится малыш? Неужели он… способен отнять у нее ребенка?
Она украдкой наблюдала за Диком, корпевшим над деловыми бумагами. Тяжелые пухлые конверты, содержавшие контракты и документы, прибыли со вчерашней почтой. Отблески огня серебрили его волосы. Брови, тоже припорошенные серебром, были сосредоточенно сведены на переносице. Губы задумчиво поджаты. Но почему-то это выражение было знакомым и трогательным.
Нет, он не станет красть у нее ребенка! Не воспользуется своими связями и авторитетом.
Но она тут же вспомнила, как неумолимо он ворвался в ее жизнь, и поняла, что обманывает себя.
У нее заледенела кровь. Будет суд, а ведь он знает все уловки. Все ниточки, за которые можно дернуть. Все нужные слова.
Он объяснит суду, что она не позаботилась сообщить ему о ребенке. Назовет цифру ее жалкого жалованья. Укажет, что этого достаточно, чтобы растить младенца, но сколько денег нужно, чтобы послать его в школу, оплачивать счета доктора, покупать одежду, послать подростка в колледж? Явно недостаточно…
Должно быть, на лице Лейни отразилась такая мука, что Дик, случайно подняв голову, встревоженно спросил:
– Лейни, дорогая, опять колики?
Его голос словно ощутимо дотянулся до нее, приласкал и согрел. Лоб обеспокоенно наморщен.
Она продолжала твердить себе, что он не причинит ей зла. Он сам так сказал, и не один раз.
– Нет, все в порядке. Просто думаю о том, что на следующей неделе нужно возвращаться в школу.
Все же, хотя дни проходили в явной гармонии, она продолжала волноваться. Но тут случилось кое-что, значительно улучшившее ее финансовое положение. Но известие само по себе было шокирующим.
Как-то днем, когда Дик разговаривал по телефону с одним из своих нью-йоркских помощников, раздался звонок на ее линии. Она с трудом встала с дивана, чтобы взять трубку. Дик раньше закончил разговор и, когда она повесила трубку, уже стоял за ее стулом.
Несколько секунд она тупо смотрела на телефон.
– Надеюсь, ничего страшного? – не унимался Дик.
Она стряхнула тревожные мысли и рассеянно взяла его за руку.
– Нет, ничего плохого. Скорее, хорошее, – пробормотала она, прежде чем снова погрузиться в свои мысли.
– Лейни, – засмеялся он, тряхнув ее руку, словно хотел разбудить. – Мне клещами из тебя тянуть каждое слово?
– О, прости, это риелтор из Талсы. Перед отъездом я выставила дом матери на продажу. Сказала риелтору, что продать нужно срочно. Вся мебель так там и осталась. Она звонила сказать, что несколько раз показывала дом супружеской паре и они готовы подписать контракт.
– Прекрасные новости!
Она попыталась улыбнуться, но не смогла.
– Да.
– Иди сюда, – шепнул он, потянув ее на диван. – Что тебя беспокоит?
Лейни, злясь на себя, отвела глаза.
– Глупо, конечно. Я действительно хотела продать дом, но…
– Твоя мать умерла?
– Да, – кивнула она, недоуменно глядя на него. – Но ведь ты знал это, верно?
– Я предположил, когда ты сказала, что одна на всем свете. Но ты никогда о ней не говорила.
– Не говорила? – переспросила она дрожащим голосом. – Странно.
Он долго изучал ее, прежде чем спросить напрямик:
– Когда она умерла?
– Почти два года назад.
– Как?
Она дрожащей рукой откинула волосы с лица:
– Мы думали, что у нее язва. Но все оказалось… гораздо хуже.
Она судорожно схватилась за горло.
– Ее положили в больницу, но через несколько недель она умерла.
Он стиснул ее руки.
– Если не хочешь, ни к чему продавать дом. Позволь мне позвонить риелтору и посоветовать не торопиться, пока не примешь окончательного решения.
Первым ее порывом было согласиться. Но возобладал здравый смысл. Если Дик попытается получить право опеки над ребенком, ей понадобятся деньги.
– Нет-нет, – отказалась она. – Я никогда больше не буду там жить. Лучше его продать. Риелтор просит меня приехать в субботу.
– Я отвезу тебя.
– Я сама поеду.
– Я отвезу тебя.
– Кусты нужно подстричь, – заметила Лейни, когда машина остановилась на подъездной дорожке дома, в котором они с матерью жили, сколько она себя помнила.
Этот район был одним из самых старых в городе. На тротуарах зияли трещины, асфальт был испещрен дырочками от каблуков.
36 
