Последние отзывы

  92  

На этот раз Доусон не стал загораживать ей дорогу, но, когда Амелия уже миновала его, он окликнул ее по имени.

— Что еще? — Амелия резко обернулась, даже не пытаясь скрыть свое раздражение и враждебность. — Или ты все еще охотишься за сенсационными материалами? Если да, то почему бы тебе не написать статью о себе — о том, как ловко ты обвел вокруг пальца этих тупых полицейских? Или опиши свои мучения в тюрьме, в которой ты провел целую ночь!

— Боюсь, читателям это не слишком интересно.

— Почему же? — Амелия едко усмехнулась. — Ведь ты такой таинственный, переменчивый, такой противоречивый… Женщин определенного сорта такой типаж очень интересует. Правда, ты…

— Что — я?

— Скажи, эти таблетки, которые ты принимал — ты ведь приобрел их не по рецепту врача?

Доусон не собирался признаваться ни в чем таком — во всяком случае, не вслух и не в здании суда, но Амелия ждала ответа, и он отрицательно качнул головой.

— Я так и думала! — проговорила она с горечью и уже собиралась уйти, когда в ее руке завибрировал мобильный. Бросив взгляд на номер, высветившийся на дисплее, она поспешно нажала кнопку ответа и поднесла аппарат к уху.

— Детектив Такер?.. — Она немного послушала и вдруг побледнела. — Где вы его нашли?

Доусон стремительно шагнул к ней, спросил шепотом:

— Дирк?

Она подняла на него взгляд и кивнула.

— Понимаю, — сказала Амелия в телефон. — Пожалуйста, держите меня в курсе…

— Прошу прощения, мисс Нулан… — Хедли ловко выхватил у нее из рук аппарат и поднес к уху, одновременно поворачиваясь к Амелии спиной. Когда он шагнул в сторону лифтов, чтобы помешать опешившей Амелии вернуть себе свою собственность, Доусон услышал:

— Детектив?.. Мое имя Гэри Хедли, я — друг мисс Нулан и по совместительству старший агент ФБР. Мы немедленно выезжаем к вам. Пожалуйста, никуда не уходите, дождитесь меня…

* * *

Потрясение, вызванное известием о гибели Стеф, не прошло для Амелии даром. Она чувствовала себя растерянной и подавленной.

Ночью она почти не спала: то беспокойно вертелась в кровати, то, вскочив, шагала по темной комнате из угла в угол. Несколько раз Амелия принималась плакать, вспоминая Стеф, а потом дрожала от ужаса при мысли о том, что произошла ошибка и что на самом деле убить должны были ее. И все же самым худшим было ощущение собственной беспомощности и уязвимости. Теперь ей может помочь только чудо! И она горячо молила бога, прося его спасти хотя бы детей и обещая ему за это все, что он только захочет.

Все это не мешало Амелии проклинать Доусона Скотта за его ложь, за полуправду и за умение утаивать информацию каждый раз, когда ему не хотелось или было просто лень лгать. Умом она понимала: после того, ка́к он с ней обошелся, она должна его возненавидеть! Но ее сердце ныло, а ее тело слишком хорошо помнило его возбуждающую наготу, его жадные поцелуи и его бесстыдное возбуждение — а также собственную готовность ответить на жгучее желание мужчины, отдаться ему с не меньшей страстью.

Только на рассвете Амелия сумела наконец взять себя в руки и более или менее подготовиться к судебному заседанию, которое ее так страшило — но все прошло легче, чем она ожидала. Майк Глизон прилагал все усилия, чтобы вывести ее из равновесия, но и сама Амелия, и все, кто находился в зале судебных заседаний, довольно скоро поняли, что свою тактику, направленную на то, чтобы унизить, опорочить ее как личность, он выбрал не по убеждению, а от отчаяния. Улики были таковы, что ничего другого ему попросту не оставалось, но Глизон не преуспел. Временами Амелии было почти жаль Уилларда Стронга, которому приходилось молча следить за безрезультатными попытками адвоката спасти его от самого сурового приговора. Увы, все усилия Глизона приводили к обратному результату: петля все туже затягивалась на горле его подзащитного, и Стронг не мог этого не понимать.

Но вот суд остался позади. Амелия могла вздохнуть и наконец позволить себе о нем не думать. Сейчас она планировала взять отпуск, забрать детей и вернуться в коттедж на Сент-Нельде, чтобы плескаться в теплых волнах, вдыхать соленый океанский воздух, подставлять лицо ласковому ветру и яркому солнцу, чтобы смеяться и играть в песке с собственными детьми. И все же, даже рисуя в своем воображении эти счастливые и беззаботные картины, она не могла отвлечься от беспокойства и поселившейся в сердце тревоги. Мысли о смерти Стеф отравили ей всю радость, вызванную окончанием процесса. Теперь Амелии предстояло что-то придумать, чтобы объяснить детям отсутствие няни. Нет, лгать она не собиралась, однако как открыть им жестокую правду? Да еще так, чтобы не посеять в двух маленьких сердцах страх перед смертью, Амелия пока не знала.

  92