24 
* * *
Возвращение блудной дочери – так бы я назвала тот памятный вечер. Хотя, по сути, она нигде не блуждала и ниоткуда не опоздала. Варя вошла в квартиру, как ни в чем не бывало скинула куртку, бросила свои полусапожки за девять тысяч на пол в разные концы коридора. Доченька моя.
Мы ждали дочь, сидя в ее комнате на двух стульях с кухни. У нас был план. Варя вошла в комнату и замерла, заметив нас. Затем она заметила пачку сигарет, одиноко лежащую на белой табуретке.
Мы окопались.
Варя побледнела и сделала шаг назад. Я грешным делом подумала, что сейчас она попытается сбежать. А что, развернется и вылетит в коридор, маленькая врунья. Только далеко она без сапог в феврале не убежит. Впрочем, мои фантазии так и не подтвердились. Варя сначала побледнела, а затем выпрямилась, расправила плечи и с вызовом посмотрела на нас.
– И что все это значит? – спросила она, повышая голос.
– Мы все знаем, – спокойно и тихо заявил Гриша. О, я была далека от подобной уверенности. Мы не знали многого и во многом не были уверены. Но Гришин способ вести допрос сейчас подходил лучше всего. Это и есть – решать ситуацию «по-боевому». Итак, он сказал, что мы все знаем, и Варя ощутимо вздрогнула. Значит, есть что «знать» и есть что скрывать.
– Что именно вы знаете? – спросила она после мучительно долгой паузы.
– Сядь, Варвара, – отец указал ей на компьютерный стул, поставленный тут специально для нее. В центре комнаты, прямо под люстрой, в пятне яркого света.
– Это не мои, – дочка скосила глаза на сигареты.
– Мы знаем, – согласился Гриша, и я с трудом подавила порыв окинуть его непонимающим взглядом. И чего мы знаем? Что от нее не пахнет сигаретами? Она могла жевать жвачку. Могла курить перед школой, и тогда запах бы выветрился. Да и вообще, не в этом дело.
– Знаете? Откуда? – теперь ее голос звучал по-настоящему перепуганным. Гриша молчал и сверлил дочь взглядом.
– Ты согласна, что все пошло несколько не так, как должно? – спросил он.
– Что ты имеешь в виду? – опешила дочь. И я, признаться, тоже. Гриша покачал головой, придвинул стул чуть ближе к световому пятну и наклонился вперед.
– Я не хочу быть жестоким, Варя. Ты – моя единственная дочь, и я люблю тебя больше всего на свете, – начало хорошее, хотя и несколько пугающее. Я подобралась и вся превратилась в слух. – Но сейчас у тебя такой период в жизни, когда ты не можешь доверять собственным суждениям. Ты меня понимаешь?
– Нет, – нахмурилась Варя.
– Возможно, ты думаешь, что это любовь, – мягко добавил муж, но эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Варя вскочила со стула и выбежала из светового пятна. Она хотела вылететь из комнаты, но ее отец оказался быстрее. Сказалась прекрасная, годами тренированная реакция пилота. Он перекрыл ей доступ к двери своим телом. Варя застыла, как кошка, увидевшая собаку на своем пути. Она ощетинилась и сощурила глаза.
– Я не собираюсь обсуждать это с вами, – заявила наша принцесса. Повисла пауза, в течение которой дочь и муж сверлили друг друга одинаково выразительными глазами, горящими праведным гневом.
– А я не собираюсь позволить тебе спустить в унитаз твое будущее. Тебе только кажется, что твои чувства настоящие и на всю жизнь. Но тебе лишь пятнадцать…
– Ну и что? – закричала Варя. Итак, она повысила голос первой. Один – ноль в Гришину пользу. – При чем тут возраст? Почему все думают, что какие-то пять лет могут сделать разницу? Почему в двадцать я могу принимать решения, даже в восемнадцать могу, а в пятнадцать – нет? Чем я отличаюсь? Это всего три года.
– А ты знаешь, что даже по закону любые половые контакты до шестнадцати лет запрещены? – размеренно и четко спросил Гриша. Варя распахнула рот и тут же захлопнула его обратно. Если до этого она была бледна, то теперь покраснела, как маков цвет. Я вытаращилась в неподдельном испуге. Такого я не ожидала.
– Мне через четыре месяца исполнится шестнадцать, – выдавила из себя Варвара.
– Значит, у меня есть еще четыре месяца, чтобы что-то сделать. – Гриша все еще говорил спокойно, но его желваки заходили как сумасшедшие, челюсть напряглась, он бросал слова сквозь зубы.
– Ты не посмеешь! – прошептала Варя.
– Испробуй меня на прочность, – хищно улыбнулся Гриша. – Ради счастливого будущего моей дочери я готов пристрелить любого, кто посмеет только пальцем ее тронуть. Слышишь? Я просто его убью!
24 
