5 
— Сочту за честь, — ответил лорд.
Шамиль махнул рукой — мюриды и переводчик вышли из комнаты.
После короткой паузы Шамиль проговорил:
— Я хочу попросить вас об одном одолжении!
— Я сделаю все, что смогу, — ответил лорд на витиеватом восточном языке.
Шамиль заколебался, и Этелстан почувствовал, что тот с трудом подбирает слова. Наконец он произнес:
— Среди моих заложников есть двое, которые попали в их число совершенно случайно!
Лорд Этелстан удивленно поднял бровь, а Шамиль продолжал:
— Видите ли, я приказал привезти всех, кто в тот момент находился в доме князя Давида Чавчавадзе. Мои люди не разбирались с каждым в отдельности.
— Понимаю.
— Так, они привезли француженку-гувернантку мадам Дрэнси, которая доставляет нам столько хлопот! — Шамиль чуть заметно улыбнулся, и лорд догадался, что говорливая француженка вела себя отнюдь не с той сдержанностью и достоинством, с какими держались грузинские княгини. — В Цинандали также гостила подруга княжны Нины семнадцатилетняя незамужняя барышня.
Лорд Этелстан молчал, раздумывая, к чему клонит Шамиль.
— Это графиня Наталия Меликова, — продолжал Шамиль, — она и ее младший девятилетний брат были доставлены сюда вместе с остальными, хотя как заложники они не представляют никакого интереса.
— Почему? — не понял лорд.
— Они сироты, и за них некому заплатить выкуп.
— В таком случае разумнее вернуть их в Россию, не дожидаясь обмена? — осторожно предположил Этелстан.
— Мои люди очень не хотят расставаться с двумя русскими аристократами, которые не могут заплатить выкуп за свое освобождение, — откровенно признался Шамиль. — Поэтому мне приходится искать иной выход.
Лорд Этелстан выжидательно молчал. Он чувствовал, что от него чего-то хотят, но пока не понимал, чего именно.
— Графиня Наталия необыкновенно привлекательна. Ее даже можно назвать красавицей. Поэтому с ее согласия я собираюсь выдать ее замуж за султана Абдул-Азиза.
— С ее согласия? — изумился лорд Этелстан.
— В этом случае, — продолжал Шамиль, — ее брата Дмитрия обменяют вместе с остальными пленниками.
Лорд Этелстан был слишком опытным дипломатом, чтобы выражать свои истинные чувства. Однако он знал, какую бурю может вызвать в цивилизованном мире известие, что христианку выдают замуж за турецкого султана, уже имеющего четырех официальных жен и печально известный гарем наложниц.
Словно угадав его чувства, Шамиль с чуть заметной улыбкой на губах произнес:
— Я хочу попросить ваше превосходительство доставить эту женщину в Константинополь, откуда, как я понимаю, вы отплываете в Англию.
Напрягшись, лорд Этелстан ответил:
— Но это совершенно невозможно! Я дипломат и имею дипломатическую неприкосновенность лишь до тех пор, пока не принимаю участия в политических интригах и не вмешиваюсь в дела, не имеющие прямого отношения к моей стране.
Чувствуя, что Шамиль остается безучастным к его словам, он добавил:
— Я не могу взять под свое покровительство женщину, чье согласие выйти замуж за султана глубоко оскорбит русских и может иметь самые неприятные последствия в будущем.
— Такого ответа я и ожидал от вас, — невозмутимо ответил Шамиль, — но предложение исходит от самой графини.
— Пожалуйста, передайте графине мои сожаления, — холодно произнес лорд, — но я ничем не могу быть вам полезен.
Кивнув, Шамиль сказал:
— Ваше превосходительство, вы должны понять, что для меня очень важно сделать подарок султану: как мусульманин он всегда поддерживал меня добрым словом…
Помолчав, он добавил:
— Однако если я буду продолжать войну с русскими, мне придется просить его о более существенной помощи. Это в интересах не только моей страны, но и Великобритании!
— Понимаю, — согласился лорд.
— Разумеется, самое главное, чтобы мой подарок прибыл к султану целым и невредимым, — продолжал Шамиль. — Вы, конечно, представляете, как оскорбительно для юной дамы подвергнуться насилию, но самое страшное ее будет ждать по прибытии во дворец султана!
Лорд Этелстан вспомнил рассказы людей, знающих Восток, о том, что провинившихся наложниц душат или сбрасывают в Босфор, предварительно подвергнув неслыханным пыткам. Его решимость не принимать в этом черном деле никакого участия стала только тверже.
— Еще раз примите мои извинения, — спокойно произнес он.
5 
