17 
С какой легкостью князь рассуждал о том, как она познакомится с царем Александром, будет с ним танцевать, сумеет разговорить его! Теперь, оставшись одна, Ванда начинала понимать, насколько это все нереально. Коляска везет ее к баронессе… Но как знать, какой прием ее там ожидает? Не возникнут ли какие-нибудь обстоятельства, которые не позволят ей попасть на сегодняшний бал?
А что она наденет? О, этот вопрос всегда остается важнейшим для любой женщины. Поддавшись в какой-то момент панике, Ванда собралась было приказать кучеру разворачиваться и отправляться назад, домой, туда, где она будет чувствовать себя в безопасности, в окружении знакомых вещей, где все просто и все легко. Но ей вдруг вспомнилось лицо матери — изнуренное, бледное от болезни, внезапно просветлевшее на минуту, когда она тихо проговорила ей:
— Мне хочется, чтобы ты повеселилась, родная моя. Чтобы у тебя было то же, что и у меня в юности — танцы, балы и… кавалер…
— Где я здесь все это найду? — рассмеялась в ответ Ванда.
Она любила свой дом, стоявший на высоком склоне вдали от города. Часто они с матерью месяцами не видели никого, а только работавших в их поместье крестьян.
— Да, ты права, я полагаю, это невозможно, — согласилась Карлотта Шонборн, прикрыла глаза и откинулась на подушки. Этот короткий разговор утомил ее, и она не думала больше ни о чем, желая лишь одного: уснуть.
Однако спустя несколько дней угасшая было искорка вновь вспыхнула в ней.
— Подойди, Ванда, — попросила мать как-то утром. — Закрой дверь и присядь рядом.
Ванда удивилась, но тут же послушалась, присела рядом с кроватью. Мать протянула к ней руку и сжала ее ладонь.
— Послушай, моя дорогая! — тихо проговорила она, и Ванда наклонилась поближе к ее губам. — У меня есть один замечательный план. Я тут случайно узнала — окно моей комнаты было открыто, и я слышала разговор, — что в Вене будет проходить очень важный конгресс…
— Да, об этом все говорят, — непонимающе отвечала Ванда. — На нем собираются договориться о мире… Наполеон…
— Да-да. И хотелось бы надеяться, что им это удастся, — кивнула мать, желая сказать свое. — А ты понимаешь, что это еще означает? Я имею в виду конгресс.
— Что же?
— Там соберутся люди! И значит, будут балы… Парады, маски, танцы, музыка! Я хочу, чтобы ты непременно побывала там.
— Но это же невозможно! Как я это смогу?
— Все можно! Все! — уверенно провозгласила умирающая графиня Шонборн. — Это нужно устроить!
Идея отправить дочь в Вену на праздник жизни стала у матери просто навязчивой в последние недели перед смертью — поистине бренность плоти есть ничто по сравнению с бессмертием духа! Она добилась согласия от сестер мужа, подробно объяснила Ванде, что та должна сделать, написала письмо князю Меттерниху и наконец извлекла подрагивающими от слабости пальцами из потайного ящичка большой нарядной шкатулки с женскими безделушками бирюзовое ожерелье и отдала его в руки дочери.
— Передай мое письмо самому князю, — слабым голосом, но твердо наказывала она. — Можешь доверять ему, как никому другому. Я знаю, как легко теряют письма секретари и слуги в таких больших канцеляриях, а то и просто не хотят лишний раз беспокоить хозяина. Если тебя все-таки не пустят к нему, попроси показать князю это вот ожерелье… Он узнает его!
Когда такой момент наступил и князь отказался ее принять, Ванда почувствовала священный ужас и отчаянным жестом сняла ожерелье со своей шеи. Кладя ожерелье на золотой поднос — его с надменным видом держал перед ней лакей, — Ванда испытывала то же, что переживает игрок, переворачивая карту, на которую поставил все свое состояние.
Вспоминая об этом сейчас, Ванда закрыла глаза и вновь ощутила, как подпрыгнуло ее сердце, когда лакей вернулся и объявил, что князь ждет ее, снова почувствовала прикосновение его губ к своим пальцам в момент прощания. Имеет ли она право подвести его, отступиться, когда князь Меттерних уже так много для нее сделал? Ванда крепко сцепила пальцы для уверенности и увидела, что коляска сворачивает на узкую, закругляющуюся к воротам дорожку.
В совсем уже густых сумерках огромный, серый, внушительного вида замок — шлосс — выглядел мрачным и неприветливым. Ванда с легким трепетом во всем теле увидела зубчатые стены с готическими башенками и стрельчатыми окнами, массивные въездные ворота… Не исключено, что в замке живут привидения!
17 
