96 
Дорога была ровной, без ухабов и кочек, и ничто не мешало свободному бегу четырех арабских красавиц. Ричард, спрятав подальше в сознание полудетские воспоминания, принялся нахлестывать лошадей, и они полетели, почти не касаясь пушистого снега копытами.
Миля летела за милей. Полная луна висела в чистом, без единого облачка, небе, словно яркий фонарь Люси Грей, и было светло как днем.
Лошади неслись во весь опор. Да, первые сани выехали значительно раньше, но русские кучера не могли позволить себе такой скорости, какую развил сейчас Ричард, поэтому расстояние между ними неминуемо сокращается, хотя этого нельзя наблюдать, как на ипподроме. А тревога, разрывающая сердце Ричарда, казалось, опережала его стремительное движение, чтобы мостиком перелететь к сердцу Ванды и дать ей надежду, успокоить ее… Его любимую, его жемчужину…
Но почему же он, со всем своим исключительным и глубоким образованием, оказался столь беспросветно глуп, что до сих пор на ней не женился?
Только ли в деньгах дело?
И не лучше ли голодать вдвоем с любимой, чем быть разлученным с нею?
Эти нелицеприятные вопросы самому себе заставляли его терзаться жестоким раскаянием.
Ричард вспомнил ту ночь их знакомства, когда они ужинали в ресторанчике. Ванда сказала тогда: «Человек, которого ты любишь, со временем становится еще ближе и дороже».
Как она была права! Она оказалась гораздо умнее его — тем умом сердца, какой отличает редких в этом отношении женщин. И она действительно с каждой минутой становилась все ближе и дороже ему, а жизнь без нее казалась ему все более невыносимой.
«Ванда, Ванда, я люблю тебя! Я спешу к тебе!» — кричало его сердце.
Вперед, вперед…
Лошадиные бока лоснились от пота, но Ричард продолжал гнать их.
Вперед, вперед!
Вперед в призрачном свете луны, мимо темных лесов, встающих вдали, мимо укутанных белым снежным саваном полей.
Вперед! Вперед!
Наконец впереди мелькнул огонек первой почтовой станции.
Для того чтобы русский царь имел постоянную связь со своими министрами и приближенными, между Санкт-Петербургом и Веной была организована целая цепь таких станций, где можно было обогреться и сменить лошадей — это позволяло императорским курьерам ездить на перекладных из столицы в столицу с небывалой скоростью.
— Император слишком много думает о своих мундирах, — поделился с Ричардом однажды в Хофбурге расстроенный адъютант Александра. — Ради бога, не рассказывайте никому, прошу вас, но сегодня я застал его за примеркой гусарских лосин. Он перемерил их штук восемь, если не девять — и одни казались ему недостаточно облегающими, другие слишком короткими. В результате в Санкт-Петербург был отправлен курьер — за новыми. Мыслимо ли такое?.. Хорошо, что курьер сможет передохнуть в поездке на одной из станций, погода стоит ужасная, жаль отправлять человека в дальнюю дорогу из-за пустяка…
Заворачивая во двор почтовой станции, Ричард молил небеса, чтобы какой-нибудь из таких вот горе-посыльных не успел забрать у него из-под носа всех свежих лошадок. Сани, в которых везли Ванду, уже побывали здесь и отъехали, других проезжающих не было, поэтому количество свежих лошадей на станции уменьшилось лишь на две головы. Ричард потребовал четырех, самых лучших.
Как только сани остановились в свете зажженных факелов, грумы и станционные конюхи без проволочки взялись менять лошадей: одних распрягли и отвели на конюшню, других запрягли. Когда Ричард вошел в станционный дом, на столе его уже ждал горячий ужин с вином. Нужно было признать, что курьерская служба у Александра была продумана и отлажена до мелочей.
— Здесь проезжали сани, — стараясь говорить спокойно, обратился Ричард к станционному смотрителю. — В них молодая дама. Давно они отъехали?
— Те сани прибыли около получаса назад, сударь, — ответил смотритель, — но пассажира я не видел.
— Как так? — удивился Ричард.
— Эта дама — если это действительно была дама, сударь, — не покидала саней.
Ричард закусил губу. Так, значит, Ванда — пленница, которую решили держать под охраной! Это наверняка приказ Волконского — эх, мало он ему врезал! Нужно было бить посильнее. Ричард инстинктивно сжал кулаки.
— А даме давали есть или пить? — спросил он.
— Думаю, нет, сударь, но могу навести справки…
Ждать дольше Ричард не мог. Пока конюхи запрягали, он уже проглотил несколько ложек еды. Выпив залпом бокал вина после того, что услышал, он побежал к саням. Он не сомневался, что грумам не хочется покидать теплую станцию, но они были вымуштрованы и промолчали, хотя все было написано на их лицах.
96 
