50 
— Сесилия, — Джон легонько встряхнул ее, — пожалуйста, не пытайся читать мои мысли. Ты пришла к ложным умозаключениям.
— Но вы же собирались дать мне от ворот поворот, не так ли?
— Я просто хотел выиграть время, пока не смогу объяснить тебе нечто такое, что могло бы повлиять на твое решение.
— Но вы намекнули мне, говоря, что деньги для вас ничего не значат, разве нет? Да и что могут значить для вас мои жалкие деньги, когда вы имеете, вероятно, намного больше?
— У меня нет ничего!
Она умолкла, глядя на него широко открытыми глазами.
— Что вы имеете в виду? Вы же граф!
— Моя дорогая, если ты думаешь, что я богат, то вынужден тебя разочаровать. Я беден как церковная мышь. Верно, мне принадлежит огромное имение, но оно изрядно запущено и обременено долгами; сейчас я сдал его внаем, потому что мне нужны деньги. Кое-что мне уже удалось восстановить, но гораздо больше предстоит сделать! Твои деньги были бы для меня спасением. Поэтому я должен был сказать «нет». Понимаешь?
— Нет, — ответила она, окончательно сбитая толку.
— Видишь ли, не мог я тогда ответить «да». Сперва я должен был все тебе объяснить: я был бы немногим лучше других охотников за приданым, если бы не сказал тебе о том, что не имею средств достойно содержать поместье и семью. Принять твое предложение было бы нечестно.
Ее взгляд отражал такие противоречивые чувства, что Джон усомнился, все ли она поняла правильно. В ожидании ответа он затаил дыхание. Когда же наконец ответ прозвучал, он поразил Джона.
— Какая ужасающая нелепость!
— Сесилия...
— Почему мужчины всегда все усложняют? Тебе нужны деньги — я предлагаю их тебе. Почему ты не можешь просто принять мой подарок, без всяких экивоков, без возражений? — она снова перешла с ним на «ты».
— Но возражения все-таки существуют, — ответил он оправдываясь. — Они называются «угрызения совести».
— Ерунда это, а не угрызения совести! — безмятежно заявила Сесилия. — Разумеется, ты не охотник за приданым — уж этих я научилась распознавать. Неужели ты думаешь, что я не вижу разницу между тобой и сэром Стюартом? Если бы ты хотел на мне жениться, ты бы еще тогда во всем признался. А ты вместо этого выдумываешь нелепые предлоги, чтобы только не идти под венец! Ты совершенно не думаешь обо мне! Ты бы не женился на мне, даже если бы у тебя вообще не было никакого выхода! Я совсем ничего не значу в твоей жизни! Мысли вихрем проносились в голове Джона: как она неблагоразумна... как несправедлива... почему она не может посмотреть на вещи объективно?.. Внезапно он понял, что любые слова сейчас бесполезны и есть лишь один способ окончательно прояснить отношения.
Без промедления Джон обнял ее, притянул к себе и остановил поток упреков крепким и нежным поцелуем. Сесилия напряглась и подняла было руки, словно намереваясь оттолкнуть его, но силы покинули ее, и она растворилась в его объятиях.
Ощущая всем телом близость девушки, Джон еще крепче прижал ее к себе, заключая в такие крепкие и страстные объятия, что не оставалось ни малейшего сомнения в его чувствах.
Сесилия была на седьмом небе от счастья. Губы, прильнувшие к ее устам, ответили на все ее вопросы.
— Я люблю тебя, — прошептал Джон. — Ты слышишь? Я люблю тебя. Вот почему я не мог согласиться на твое предложение. Я чувствовал, что не имею на это права.
— Ты имеешь все права, — ответила она. Голова у нее шла кругом от счастья. — Я даю их тебе.
— В таком случае, любимая... ты выйдешь за меня замуж?
—Да, да, — она задыхалась от избытка чувств. — Да, да, да. Я так сильно тебя люблю! Мое сердце едва не разорвалось, когда я представила, что мы никогда не будем вместе!
— И ты пойдешь за меня такого как есть, без гроша в кармане?
— Я рада, что ты без гроша: значит, мне есть что тебе подарить.
—Да, тебе есть что мне подарить, но только это — не деньги! Подари мне себя — свою нежность, свое любящее и преданное сердце! Подари мне свое милое лицо, свои сияющие чистые глаза! Подари мне эти сокровища, дорогая, — и до конца жизни мне больше ничего не будет нужно!
Они торопили день свадьбы. Доктор позволил Джону понемногу вставать, и с каждым днем тот чувствовал себя все лучше и лучше, а через две недели совсем поправился.
— А могу ли я выходить замуж, если до моего совершеннолетия остается еще полгода? — с тревогой спрашивала Сесилия.
— Позвольте мне об этом позаботиться, — ответил доктор Седжвик. — Местный пастор — мой дядя. Попробую объяснить ему, в чем дело.
50 
