27 
– Я обещал твоему отцу наставить тебя на путь истинный.
Она взглянула ему в лицо:
– Ты сделал это, сам знаешь. Сегодня впервые я поверила в свои силы и в то, что у меня все получится. Ты дал мне шанс. Несколько недель назад мне бы и в голову не пришло попробовать, но теперь передо мной открылись возможности. Я взрослая женщина, а не ребенок, так обходись со мной как со взрослой. Мой отец тут ни при чем.
Пораженный уверенным голосом, Коннел чувствовал, как тают последние сомнения. Он взял ее за руку, помогая подняться. В лунном свете кожа Эмбер казалась такой же бледной, как ее платье, а черные волосы резким контрастом разметались по плечам. Она похожа на колдунью, думал Коннел. Может, так и есть? Она способна увлечь его волшебной мечтой. Коннел твердо сжал челюсти, решив, что сразу должен обозначить допустимые границы отношений. Главное, чтобы у Эмбер не возникло иллюзий по поводу будущего.
– Давай сразу обговорим условия, чтобы избежать претензий, – резко заявил он.
– Претензий? – не поняла Эмбер.
– Именно так. Уверен, что моральные принципы привыкшей к ночной жизни женщины допускают отношения, которые ограничатся одной ночью. На всякий случай уточню: одна ночь, отличный секс, никакого продолжения. – Он поднял брови. – Есть возражения?
– С моей стороны нет, – ответила Эмбер с вызовом, к которому он уже привык, хотя на секунду в ее глазах промелькнула тень. – Чего же мы ждем?
С бьющимся сердцем Коннел расстегнул молнию платья и слегка потянул. Воздушный шелк с шорохом соскользнул к ногам Эмбер. Она стояла перед ним в серебристых туфлях на высоком каблуке и в нижнем белье. Коннел нахмурился, потому что белье никак не соответствовало имиджу соблазнительницы: белый бюстгальтер спортивного покроя, трикотажные трусики – тема множества вульгарных шуток. Все это не вязалось с характером женщины, откровенно прошептавшей во время танца, что хочет заниматься с ним сексом.
Возможно, Эмбер уловила его колебания, потому что завела руки за спину и расстегнула застежку небрежным движением, словно переодевалась на пляже. При виде обнаженной груди Коннел замер: его охватило непреодолимое желание. Перед ним возник предмет эротических фантазий – пышные упругие холмики с круглыми розовыми сосками? Наверняка Эмбер знала об этом. Со стоном он сжал ее в объятиях и, откинув со лба пышные кудри, впился в приоткрывшиеся губы. Коннел целовал ее, пока Эмбер не начала таять, нетерпеливо ерзая в его руках. Огромные глаза на бледном лице были затуманены страстью. Но разве он сам не сгорал от страсти?
– Ты самая непредсказуемая женщина на свете, Эмбер Картер, – хрипло пробормотал он, осторожно сжимая пальцами набухший сосок, слушая, как она постанывает от удовольствия.
Приоткрыв отяжелевшие веки, она спросила:
– По-твоему, это хорошо или плохо?
– Пока не могу решить, но не перестаю удивляться. – Он быстро провел губами по ее губам. – Как только мне начинает казаться, что разгадал тебя, ты поворачиваешься неожиданной стороной.
– Как же ты меня представляешь?
Коннел засмеялся, но слова прозвучали серьезно:
– В один момент ты ведешь себя как избалованный, капризный ребенок, у которого весь мир в долгу, а в другой…
Эмбер не дала ему договорить, закрыв рот поцелуем, таким же небрежным, как его собственный минуту назад. Она знала, что он скажет, но не хотела слышать этого. Сейчас не время обсуждать собственные недостатки, а тем более позволить ему заметить ее беспокойство. Коннел был искушен в сексе. С его проницательностью он легко мог догадаться о том, что у нее нет сексуального опыта. Природный инстинкт подсказывал, что он сбежит в ту же секунду, когда узнает правду, чего Эмбер не собиралась допустить. Она желала Коннела Девлина и была готова к тому, что он подарит ей всего одну ночь. Сила ее физического влечения затмевала рассудок. Никогда в жизни Эмбер не желала чего-то с невероятной силой, не шедшей в сравнение с детскими молитвами о надежном доме или душевном спокойствии.
Она понимала одно: любой ценой ей надо скрыть неопытность и вести себя согласно его представлениям о ней, как о распутной женщине. Обняв Коннела за шею, Эмбер одарила его кокетливой улыбкой:
– Послушай, я знаю, что ирландцы любят поговорить, но нельзя ли отложить беседы на потом?
Они вдруг словно заговорили на одном языке. Глаза Коннела загорелись.
– Буду счастлив сразу перейти к сути, дорогая. Как говорится, больше дела – меньше слов.
27 
