очень нудно 
44 
— У нее такое лицо, как будто она терпит…
— Амелия, прекрати! — Я присел на корточки рядом с тобой. — Маленькая моя, не стесняйся.
Ты гордо поджала губы.
— Я хочу, чтобы меня отвела мама.
— Мамы тут нет! — рявкнула Амелия.
Я поднял тебя с дивана и понес, но не успел просунуть твои загипсованные ноги в проем, как ты напомнила:
— Пап, ты забыл мусорные пакеты.
Шарлотта говорила мне, что гипс нужно выстилать этими пакетами, когда ты идешь в туалет. За все время, что ты провела в кокситной повязке, я ни разу не выполнял этой обязанности: ты стыдилась снимать при мне штанишки. Я наклонился, чтобы достать лежавшие у сушилки пакеты.
— Так, Уиллс. Я в этом деле новичок, поэтому ты должна будешь мне помочь.
— Поклянись, что не будешь подглядывать.
— Вот тебе крест!
Ты распустила узел, державший гигантские семейные трусы поверх гипса, и я чуть приподнял тебя, чтобы им удобнее было соскользнуть с бедер. Стоило мне дернуть, как ты закричала:
— Смотри вверх!
— Хорошо. — Я уставился тебе прямо в глаза, пытаясь стянуть злосчастные трусы не глядя. Затем взял пакет, который нужно было, в частности, подоткнуть в районе паха. — Сама сможешь? — спросил я, краснея.
Пока я держал тебя за подмышки, ты усиленно выравнивала целлофан с краем гипсовой оболочки.
— Готово, — заявила ты, и я водрузил тебя на унитаз. — Нет, еще чуть-чуть сзади.
Я поправил пакет и начал ждать.
Я ждал и ждал.
— Уиллоу, давай же. Писай.
— Не могу. Ты же услышишь.
— Яне слушаю…
— А вот и слушаешь.
— Мама тоже слушает!
— Это другое, — сказала ты и расплакалась.
Когда плотину прорывает, наводнение начинается сразу всюду. Я покосился на чашу унитаза, но тут ты заплакала еще громче.
— Ты же обещал не поглядывать!
Отвернувшись, я усадил тебя на левую руку, а правой потянулся к рулону туалетной бумаги.
— Папа! — крикнула Амелия. — Кажется, что-то горит.
— Вот дерьмо! — пробормотал я, мимоходом вспоминая о ругательной банке. — Скорее же, Уиллоу! — прикрикнул я, засовывая тебе в руку комок бумаги и одновременно нажимая на кнопку смыва.
— Мне н-надо п-и-аомыть рук-ки, — заикаясь, сказала ты.
— Потом помоешь, — отрезал я и поволок тебя обратно на софу. Швырнув тебе на колени трусы, я ринулся в кухню.
Амелия стояла перед плитой, где догорали обугленные блины.
— Я выключила конфорку, — сказала она, кашляя от дыма.
— Спасибо.
Она кивнула и потянулась к столу, где лежали… Не померещилось ли мне? 1(ак и следовало ожидать, Амелия села и взялась за клеевой пистолет. Она уже успела наклеить около тридцати моих керамических покерных фишек на края своего планшета.
— Амелия! — завопил я. — Это же мои покерные фишки!
— У тебя их целая куча. А мне нужно всего несколько штучек…
— Я тебе разрешал их брать?!
— Ты и не запрещал, — возразила Амелия.
— Папочка, — закричала ты из гостиной, — руки!
— Хорошо, — еле слышно выдохнул я. — Хорошо.
Досчитав до десяти, я отнес сковороду к мусорному ведру и вытряхнул содержимое. Раскаленный металлический обод коснулся моего запястья, и я с грохотом выронил посудину.
— Мать твою! — вскрикнул я и бросился к раковине, чтобы остудить обожженную кожу.
— Это я хочу помыть руки, — заныла ты.
Амелия неодобрительно скрестила руки на груди.
— Будешь должен Уиллоу четвертак, — сказала она.
К девяти вечера вы уже уснули, кастрюли были вымыты, а посудомоечная машина издавала негромкое урчание. Я прошелся по всему дому, гася свет, и только потом прокрался в темноту нашей спальни. Шарлотта лежала на спине, прикрыв лицо рукой.
— Можешь не ходить на цыпочках, — сказала она. — Я не сплю.
Я присел рядом.
— Тебе уже лучше?
— Теперь смогу носить платья на размер меньше. А как там девочки?
— Нормально. Вот только пациент Уиллоу, увы, скончался.
— Что?
— Ничего. — Я опрокинулся на спину. — Поужинали бутербродами с арахисовым маслом и вареньем.
Она рассеянно погладила мою руку.
— Знаешь, за что я тебя люблю?
— Ну?
— По сравнению с тобой я такая умница…
Сомкнув руки на затылке, я уставился в потолок.
— Ты больше ничего не печешь.
— Да, но и блины у меня не подгорают, — улыбнулась Шарлотта. — Амелия на тебя настучала, когда пришла пожелать спокойной ночи.
44 
