4 
Завершив туалет, Бьянка вышла на балкон, откуда открывался вид на Большой канал. С грустью в голосе она проговорила:
— Какая чудесная ночь! Жаль только, что…
— О чем ты жалеешь? — спросила Рафаэлла, закончив расчесывать свои блестящие темные локоны.
— О том, что никогда не сбудется, — тихо ответила Бьянка. Словами невозможно было выразить тоску, временами заполнявшую ее сердце, а этим вечером тоска, казалось, была особенно острой. Паоло был красив и богат, и все же мысль о встрече с ним этим вечером или в любой другой день не приносила ей ни малейшей радости, а лишь страх, грозивший наполнить ее сверкающие зеленые глаза слезами печали. Наконец, сумев отвлечь себя более приятными мыслями, она повернулась к Рафаэлле: — Марко Кьяни ведь будет там сегодня, да?
Стройная брюнетка вспыхнула как маков цвет.
— Надеюсь, но вряд ли он обратит на меня внимание.
— Возможно, Рафаэлла, тебе следует приветливо улыбнуться ему, когда он будет проходить мимо. Ты ужасно застенчива, так что едва ли он понимает, что ты находишь его привлекательным.
— Я не кокетка! — заявила Рафаэлла, пришедшая в ужас от совета Бьянки.
Тяжко вздохнув, Бьянка взяла кузину за руку и подтолкнула к двери.
— Я же не советую тебе похлопывать его веером по груди, когда говоришь с ним. Просто улыбнись, и для начала этого будет достаточно.
Бьянка знала, что Рафаэлла считает ее ужасной кокеткой, но сама она находила свое поведение вполне естественным. Если бы только Паоло нравился ей так же, как Марко нравится Рафаэлле, тогда бы она с нетерпением ожидала нынешнего вечера.
Они пробыли на балу больше часа, когда там появились Марко Кьяни и высокий мужчина в черном плаще, который он тут же сбросил, оставшись в черном бархатном костюме, богато расшитом золотой нитью. Все взгляды устремились на незнакомца; он же пересек зал, чтобы быть представленным хозяину, Паоло Саммарезе. Заинтригованная неожиданным появлением столь импозантного мужчины, Бьянка направилась к Паоло в надежде быть представленной новому гостю. Она прекрасно знала всех влиятельных людей Венеции и легко узнавала их даже в масках. Но этот человек явно был иностранцем. Его элегантный костюм сидел на нем прекрасно, а золотистая маска и шляпа с пером скрывали почти все лицо — Бьянка видела лишь чувственные губы и волевой подбородок. Решив, что незнакомец, должно быть, очень красив, Бьянка заговорила с ним, едва их представили друг другу.
— Рада с вами познакомиться, господин Синклер. Моя мать родом из Англии, и я буду счастлива переводить для вас сегодня, если Марко вдруг устанет.
Эван усмехнулся:
— Я теперь не британский подданный, а гражданин Соединенных Штатов и уверен, что меня будут прекрасно развлекать и без вашей помощи, мисс Антонелли.
Бьянка, оскорбленная, вспыхнула.
— Как пожелаете, господин Синклер, — ледяным тоном проговорила красавица. Когда Эван и Марко отошли, она взглянула на Паоло. — Как ты полагаешь, все американцы так грубы?
— Американец был с тобой груб? — с рассеянным видом поинтересовался Паоло. Впрочем, он весьма обрадовался тому обстоятельству, что Эван Синклер не проявил интереса к Бьянке. Поэтому с улыбкой добавил: — Я прощу ему отсутствие хороших манер, поскольку он здесь по делу. Марко мне сообщил, что Синклер прибыл к нам для закупки венецианского стекла, и я не стану оскорблять выгодного покупателя.
Бьянка отвернулась, возмущенная тем, что Паоло думает лишь о своих деловых интересах. Она, разумеется, всегда знала о том, что деньги — первоочередная забота Паоло. И сейчас ей ужасно хотелось сказать ему, что именно из-за его алчности она не желает выходить за него замуж. Однако Бьянка на сей раз сдержалась, решив, что при первой же возможности непременно выскажет Паоло все, что думает о нем.
И тут к ней подошла Рафаэлла и тихонько прошептала:
— Скажи, кто это рядом с Марко?
— Его зовут Эван Синклер, и он приплыл из Америки, чтобы купить венецианское стекло. Правда, не представляю, зачем дикарям это стекло, — усмехнулась Бьянка.
— Дикарям? — удивилась Рафаэлла. — Неужели Марко так назвал его?
— Нет, разумеется. Это я так сказала! Оставшуюся часть вечера Бьянка кокетничала с молодыми людьми, которых, впрочем, считала юнцами. Но у нее не было ни малейшего желания оставаться наедине с Паоло. Когда же в полночь гостей попросили снять маски, она поняла, что высматривает в толпе Эвана Синклера. Бьянка стояла в самом углу великолепно украшенного зала и прекрасно видела всех гостей. Не заметив американца, она решила, что он, очевидно, уже покинул маскарад. Что ж, поскольку Синклер оказался столь неучтивым, то возможно, он вовсе не так уж красив, размышляла Бьянка. И тут кто-то, подошедший сзади, легонько коснулся ее плеча. Красавица посторонилась — и ахнула, увидев Эвана. Но тот лишь усмехнулся, коротко кивнул ей и прошел мимо. Бьянка смотрела ему вслед, пока он не исчез в толпе. Синклер снял шляпу и маску; у него были чудесные темно-каштановые волосы и карие глаза с удивительным золотистым блеском. И конечно же, как и предполагала Бьянка, он оказался на редкость привлекательным мужчиной. Внезапно почувствовав сильнейшее влечение к этому американцу, Бьянка густо покраснела. Ей казалась оскорбительной сама мысль о том, что Эван Синклер мог вызвать в ней такие сильные чувства — ведь он даже не снизошел до учтивости! Неужели этот удивительный незнакомец невзлюбил ее только потому, что ее мать — англичанка? Но ведь война за независимость американских колоний уже завершилась… Так почему же он столь нелюбезен с ней? Когда пришло время уезжать с бала, Бьянка была почти в слезах — настолько ее огорчили события этого вечера. Решив, что его невеста просто устала, Паоло не стал ее задерживать и занялся другими гостями, готовившимися к отъезду.
4 
