Глава 12

Бьянка лежала поперек кровати, наблюдая, как Эван проводит лезвием бритвы по щеке. Он с такой беспечностью обращался с этим острейшим инструментом, что в любой момент мог пораниться, полагала Бьянка, хотя ни разу не видела, чтобы он порезался. Ей никогда не надоедаю наблюдать за мужем, даже если он занимался чем-то обыденным. Сейчас Эван собирался отправиться на «Феникс», а потом на верфи.

— Не следует ли мне справиться о здоровье твоей матушки и спросить, не примет ли она меня? Или ты все же хочешь сам представить меня ей?

— Пожалуйста, Бьянка, подожди. Вряд ли она встает так рано, а вечером я сам еще раз поговорю с ней. Вчера она расстроилась, увидев меня, и я хочу убедиться, что сегодня этого не произойдет.

— Почему она расстроилась, увидев тебя, Эван? — Бьянка села и расправила юбки. Она уже оделась и ждала, когда Эван проводит ее к завтраку.

— Она просто не ожидала увидеть меня, вот и все, — солгал Эван, не придумав ничего более правдоподобного. — Я уверен, что она не может не думать о Чарльзе, когда смотрит на меня, и это, естественно, заставляет ее грустить. — Он, конечно, понимал, что «грустить» — не самое подходящее слово для описания истеричной реакции матери. — Надеюсь, ты не будешь скучать в мое отсутствие. Можешь пойти погулять. Если будешь придерживаться тропинок, то не заблудишься. Или осмотри дом — вдруг тебе что-нибудь приглянется для твоей комнаты. Подумай о цветовой гамме, тогда тебе будет о чем поговорить с матушкой, когда ты увидишь ее. Матти позаботится о стирке и сделает все, что ты попросишь.

Не зная, следует ли ей говорить о слугах, Бьянка несколько секунд колебалась, прежде чем решилась высказать то, что тревожило ее:

— У меня никогда не было рабов, и хотя Матти кажется очень милой, боюсь, что я не знаю, как с ней обращаться.

— А Матти вовсе не рабыня. Здесь многие влиятельные люди выступают против рабства. Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон и Александр Гамильтон — вот лишь некоторые из них. Как и они, я считаю, что рабство ужасно и совершенно несовместимо с идеалами, провозглашенными в Декларации независимости, ради которой я столько лет воевал. У нас есть чернокожие слуги, это верно, и их предки были рабами, но я освободил их всех много лет назад.

С восхищением глядя на мужа, Бьянка воскликнула:

— Ты можешь так просто сделать это? Просто сказать людям, что они свободны?

Эван расплылся в улыбке.

— Конечно! Ведь рабы — тоже собственность. Я унаследовал двенадцать, когда умер мой отец, и все они были домашними слугами. Мы не выращиваем табак или хлопок, как некоторые из моих соседей. Вот у них десятки рабов для обработки земли. Когда я освободил своих, трое отправились на поиски счастья, а прочие остались и теперь получают жалованье. Виола — наша домоправительница, она мать Матти. А ее отец Натан занимается конюшней и садом. Вскоре ты узнаешь и остальных слуг. Обращайся с ними вежливо, так, как ты обращалась бы со своими слугами у себя дома.

— О да, конечно. — Бьянка взглянула на мужа, вновь поражаясь сложности его натуры. — Я могу послать за портнихой, о которой ты говорил?

— Да, если хочешь. — Эван был рад, что у Бьянки столько идей; он хотел чем-нибудь занять ее — тогда ей некогда было бы задумываться о том, как относится к ней его мать. — Покажи ей ткани, которые мы купили в Испании, или выбери то, что она предложит.

— А может, одеться в черное? Мне бы не хотелось показаться неучтивой — я имею в виду Чарльза, — так что если ты считаешь нужным, я закажу несколько черных платьев.

У Эвана не было ни малейшего желания видеть Бьянку в трауре по Чарльзу, и он невольно нахмурился.

— Нет, я хочу видеть тебя в ярких шелках и бархате. Поскольку у тебя так мало нарядов, выбирай все, что потребуется, — белье, бальные платья и прочее. И не забудь про амазонку.

  49