134 
– Не надо, Алиночка, ведь я раскаиваюсь!
– Ха! Так я тебе и поверила, жуткое ты чудовище!
– Что произошло? Любимая, мы уже успели обсудить несколько идей по нашему новому заданию. А ты где была?
Но, как ни странно, узнав, в чем дело, мой муж не очень удивился, хотя и попытался притвориться возмущенным. Но об этом мы с ним поговорим чуть позже, наедине, как говорится, не вынося сора из избы…
И нате вам, в тот же вечер дверь комнаты Профессора была приоткрыта, на полу полусидел-полувалялся упившийся селедочным рассолом кот, с яростным выражением на мордочке пытаясь открыть фомкой мышиную клетку. Несчастная узница, маленькая белая мышка с глазами, полными ужаса, стояла, широко раскинув лапки, прижимаясь спинкой к решетке. А кот продолжал свое черное дело, гнусаво вопя:
– Иди ко мне, моя мышка! Я хочу тебя!
Оказывается, у него под кроватью была припрятана бутылочка норвежского селедочного рассола, считающегося самым забористым. Нам пришлось засунуть его в смирительную рубашку, которой послужила моя ночнушка с длинными рукавами, и запеленать как младенца.
– Я возмущен актом такого жгучего насилия над моей творческой личностью! – кричал кот, как гусеница барахтаясь на кровати. – Ваши нелепые подозрения душат потенциал моей индивидуальности!
– Ты обманул наше доверие и доверие этой мышки, как и всех предыдущих. А я еще собственноручно сшила тебе кимоно, все пальцы себе исколола. Если бы ты чаще его надевал и больше отдавал себя спорту в дни отдыха, этого бы не случилось…
Но Пушок уже откинулся и храпел как пьяный сатир, мне оставалось лишь тяжело вздохнуть.
– Завтра тебя ждет товарищеский суд. Проспись хотя бы…
На следующий день мы с мужем занялись, как и планировали, моральным обликом нашего напарника. Нельзя было просто так оставить безвинное убийство мышек. Если бы он охотился на них в каком-нибудь овине – это одно, но коварно убивать усыновленных белых крошек – верх садизма и непорядочности! Кроме того, оказалось, что Профессор не способен в этом отношении себя контролировать, он нарушил собственное обещание и покушался на жизнь как минимум уже третьей своей одомашненной мышки…
Я была обвинителем, Алекс с Рудиком – защитниками, уцелевшая мышь – морально пострадавшей стороной. Свидетелем обвинения выступил хоббит, охранявший могилки и согласившийся дать показания против кота за два кулька конфет, которые он потребовал и получил вперед. Причем долго уговаривать свидетельствовать его не пришлось, ибо обвиняемый платил куда меньше.
Судьей мы пригласили Стива за присущую роботам беспристрастность, а секретарем – брата Эльгара, когда узнали, что при монастыре он выполнял обязанности машинописца.
Моя речь была бурной и эмоциональной. Защита жалко взывала к состраданию, прося учесть якобы тяжелое детство их подзащитного. Агент 013 все время встревал и подвергал осмеянию почти каждую фразу – как мою, так и своих же адвокатов. Даже спокойнейший Стив наконец не выдержал:
– Ну хватит, того, кто еще раз помешает ведению заседания, я выгоню за дверь!
– Ура! Я могу идти?! – иронично воскликнул Профессор, в притворном ликовании вскинув лапки вверх.
– Кроме вас, подсудимый!
Дело я выиграла, и кот был наказан лишением родительских прав на мышку, хотя во время заседания не раз пытался дать отвод судье по причине того, что тот неровно дышит к обвинителю. Однако этим инсинуациям уже никто не поверил, даже мой муж.
…Секретарши-троллихи на месте не было, поэтому я деликатно постучалась к шефу и, не дождавшись ответа, толкнула дверь и заглянула в кабинет. Перед моими глазами предстала интригующая картина. Хозяин кабинета оказался на месте, просто был кое-чем сильно увлечен. И виновником этого оказался конечно же наш дорогой Профессор!
Кот обнимал гнома за шею, перед ними стояла початая склянка валерьянки и бутылка шотландского виски, тоже почти ополовиненная.
– У вас деловое свидание, я не помешала? Просто хотела уточнить пару вопросов насчет нашего нового объекта из Германии. – Я подошла к столу и, вытянув шею, успела рассмотреть в руках у шефа черно-белую старинную гравюру ирландской великанши. Смутившись, он тут же сунул ее под бумаги на столе.
А кот держал в лапках желтый папирус с изображением белой кошки с томным взглядом на фоне египетских пирамид. Видимо, одно из первых посланий Анхесенпаатон, белошерстной прелестницы, что предпочла нашего Пушка какому-то облезлому египетскому кошаку. Пусть даже трижды аристократу! К тому же агент 013 благородный дворянин по природе, а не по пожалованной предкам бумажке…
134 
