очень нудно 
62 
Остаётся кража хоккейного кубка… Вот здесь я в тупике. По всем прикидкам, брал его свой, лукошкинский человек. Но если смотреть шире, то эффект от кражи точно так же работает на руку заграницы. Во-первых, это может вызвать недовольство отдельной части граждан, а при разумной пиаровской технологии и спровоцировать побоища между командами! Во-вторых, наверняка отвлечёт внимание милиции от главного (см. «отстрел» невест) и уж по крайней мере заставит дробить силы. В-третьих, бросает подозрение на всех иностранцев, приехавших ко двору, что тоже никак не улучшит международной обстановки. Получается замкнутый круг – так или иначе, но Горох будет втянут в войну. Закономерную, справедливую и, главное, вполне понятную даже рядовым лукошкинцам. Государь на девице иноземной не женился – обида… А иноземцы у нас кубок золотой, с червонцами, спёрли – ещё обиднее! Выводы напрашиваются самые печальные… Зато более-менее ясно, что нужно делать.
– Батюшка сыскной воевода! – раздалось со двора. – Наши с хоккея возвращаются.
Я поманил стрельцов через окно и дал двум вошедшим молодцам чёткие указания:
– Мне нужно видеть немецкого посла, попросите Кнута Гамсуновича быть у меня как можно скорее.
Парни поклонились и кинулись выполнять. Через пять минут в горницу вошла раскрасневшаяся с морозу Яга, поддерживаемая под локоток Еремеевым. Бабка приплясывала, размахивала руками и скандировала в полный голос:
– Братва, не зевай! По воротам надавай!
– На матче того… немножечко. Переувлеклась как бы… – виновато объяснил сотник, покручивая пальцем у виска.
– Кто крут и кто смел, тому место в НХЛ! – продолжала надрываться Яга.
– Н…да, лихо её разобрало, – сочувственно поморщился я. – Ну, всё равно заводи, сажай вон туда, на лавочку. Кто выиграл?
– «Святые от-цы» – молодцам мо-лод-цы!
– Понятно, а с каким счётом?
– Три-два, – ответил Фома, усаживая бабку. Задачка не из простых, а если учитывать, что Яга под горячую руку и колдануть прямо в лоб может, то прямо «русский экстрим». – А ты тут чем занимаешься?
– Построением дедуктивных умозаключений, – таинственно подмигнул я. Потом аккуратно собрал бумаги со стола и пересел поближе к нашему вздрагивающему эксперту-криминалисту. Кот Василий устроился с другого бока от Яги, поглаживая её лапой и что-то успокаивающе мурлыча на ухо. Бабка вроде бы присмирела…
– Как запорожцы?
– Ребята хваткие, по два раза не переспрашивают. Ещё завтречка к ним на тренировку схожу, и можно на игру ставить.
– Полковник наверняка ворота обороняет?
– Да ну… – уважительно хмыкнул сотник. – У Левка Степаныча о другом голова болит – ну день, ну два, а ить к царю на приём идти надо. Как он государю нашему в глаза смотреть будет, ежели подарок гетманский не уберёг.
– Подумаешь, украли… рядовое событие.
– Так-то оно так, а только на Запорожье иначе всё. У них ведь там милиции нет, а о воровстве и помыслить стыдятся. Говорят, будто бы ежели кто на Сечи хоть хвостик свиной украдёт – того в мешок вяжут да палку покрепче рядышком кладут. Кто мимо ни пройдёт, всяк по мешку той дубиной и отметится! Может, и нам бы так?
– Взгляд, конечно, очень варварский, но верный… – кстати процитировал я строчку не помню какого автора. – Не сработает, у нас традиции другие. В Сечь женщин не допускают, а здесь первая же сердобольная дура выпустит негодяя из мешка, да ещё и наорёт на тех, кто поднимет палку. Народ сострадательный…
– И то верно, – признал Фома, – так какие указания по расследованию будут?
– Пока никаких. Вот побеседуем с господином Шпицрутенбергом, тогда и посмотрим.
Я бегло изложил Еремееву свою новую концепцию одновременного разрешения всех трёх дел. Он слушал внимательно, перебивал в меру и в конце концов признал мою полную правоту. Яга в разговор не встревала, сидела тихонечко, только время от времени нервно дёргая бородавкой на подбородке, словно её покусывали короткие разряды электрического тока.
Отправленные за послом стрельцы ввалились в дверь без стука:
– Беда, сыскной воевода! Убили ведь немца твоего…
* * *
Не убили. Господин посол был тяжело ранен в процессе дуэли. Дрались на трёхгранных шпагах пехотного образца, свидетелей хватало. Он получил действительно серьёзную колотую рану в грудь, но лезвие не задело лёгкие, и Яга однозначно диагностировала – будет жить. Мы застали Кнута Гамсуновича в Немецкой слободе, перебинтованного, бледного, но не сломленного духом. Рядом с постелью отважного немца крутился лекарь и две зарёванные горничные.
62 
