Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
75 
Илону и рыжего рыцаря беспрепятственно доставили по месту назначения. Осторожно опустили вниз, тщательно проверили узлы и вежливо сопроводили в подвальные помещения дворца. Их усадили на пол в полутемной комнатке, освещаемой лишь тускло горящей лампочкой. Несостоявшаяся фотомодель с напряженным интересом осматривала какие-то блоки, веревки и цепи, набор разнокалиберных клещей на стене, широкий стол с непонятными зажимами, тиски в углу и высокое кресло на манер гинекологического.
– Очень похоже на столярную мастерскую, – поморщилась Илона, пытаясь пошевелить связанными запястьями. – Вон пила двуручная и топоры, две штуки.
– Это камера пыток.
– Что-о?! Ты меня разыгрываешь.
– Не хотел бы вас разочаровывать, но боюсь, все равно скоро появится палач и быстро развеет все иллюзии, – хладнокровно ответил Нэд Гамильтон. – Я не раз видел такие в моем мире. Вон та веревка в кольце на потолке – это дыба. Человека на ней вздергивают вверх, выворачивая плечевые суставы. На столе распинают, удерживая руки и ноги в железных зажимах. Тело терзают клещами, пилят или рубят топором. В тисках дробят кости, а кресло служит для…
– Не надо, я сама догадаюсь. Нэд, ты все это серьезно?
– Увы, леди Илона.
– А если я буду орать?
– Палачей это не остановит, даже, скорее, порадует. Крики жертвы свидетельствуют о мастерстве истязателя. Палач ни в чем не виноват, он причиняет боль не по причине личной неприязни или злобного нрава, просто у него такая работа, ему за нее платят.
– Спасибо, ты меня успокоил…
Дверь заскрипела, и в помещение молча вошли три человека. Двое были повыше ростом, третий – маломерок, все одеты в одинаковые белые накидки «Обновленного Мира», а лица скрыты уже знакомыми металлическими масками. По тому, как надежно они прикрыли дверь, как хозяйственно проверили инструмент, Нэд Гамильтон понял, что разговор будет долгим…
* * *
Карлик слушал подробный план проведения в жизнь революционных реформ и преобразований. По мере того как Валера все больше распалялся, наученный горьким опытом Щур все более и более четко понимал: эти идеи не доведут до добра. Они никогда не навербуют в замке «угнетенный пролетариат», не смогут успешно проводить «пропагандистскую деятельность», не найдут «сочувствующих в высших эшелонах власти», не создадут «тайную типографию с расклейкой листовок» и не свергнут с трона «сумасшедшую деспотичку с ее прихвостнем». Заговор заранее обречен на провал. Щур даже удивился, как это он сидит тут, слушая крамольные речи, а не спешит к Королеве с докладом о готовящемся мятеже.
– Нет, благородный сэр, ничего у нас не выйдет! Скоро сюда заявится стража ее величества, тебя поставят на колени перед троном, а потом…
– Ах, Щур, не пугайте меня. Что значит это загадочное «потом»? Вы молчите слишком многозначительно и… как-то неоптимистично.
– Потом она поймет, что вы – не девчонка, и прикажет привести меня, – тяжело вздохнул дворцовый маг. – Такого промаха Королева не простит, ее гнев ужасен.
– Ну вы ведь, в сущности, не виноваты, и я мог бы… замолвить за вас словечко.
– Тогда меня казнят еще быстрее… О злой рок, за какие грехи наказуешь?! Почему, почему здесь сидит юноша в платье любовницы Нэда Гамильтона, а не она сама?!
– Что? – У бедного Валерки едва не отпала челюсть. – Они… в смысле, Нэд и Илона… они что? Любовники, да?! Вы сами видели? Ка-ко-е пре-да-тельст-во…
– Тсс! – насторожился карлик. – Кто-то разговаривает со стражей за дверями.
– О милый Нэд… как ты мог?! О коварнейшая Илона, за что?! О мое разбитое сердце.
– Это Валет! – едва ли не взвыл дворцовый маг, обеими руками зажимая рот страдающему юристу.
Через минуту лязгнули отодвигаемые засовы, открылась дверь, и кронпринц заглянул в… пустую камеру. Стражники, шагнувшие следом, переменились в лицах.
* * *
Судя по всему, тот тип, что был помельче ростом, главенствовал над остальными. Двое других, подобострастно изгибаясь, выполняли его приказы в почтительном молчании. Первым делом коротышка подошел к связанной Илоне.
– Это она?
Высокие согласно кивнули.
– Как ты посмела сбежать? – Маленький говорил протяжно и «в нос».
– Тебя не спросила, суслик сопливый! – привычно огрызнулась экспансивная студентка и, пользуясь тем, что у спрашивающего от такой наглости перехватило горло, быстро добавила: – А ну, живо падай на колени и молись, чтоб я тебя простила! И эти две годзиллы тоже! Налетели, связали, притащили, так еще и вопросы пакостные задают?! Освинели вконец, дегенераты юродивые! Развяжи руки, кому говорят! Или я за себя не отвечаю.
75 
