10 
— Про-хо-ор! — прокричал я, когда верный конь мягким галопом вынес меня далеко от последних кибиток.
Из-за перелеска тут же показался мой старый денщик на тяжёлом мерине. Пяток наших лошадей (впрочем, всё ещё пребывающих под личинами) он на верёвке вёл за собой следом.
— Эй, Прохор! — продолжал надрываться я, пуская жеребца торжественной рысью. — Мы победили!!! Дядюшка будет до седьмого неба подпрыгивать от того, что его непутёвый племянник уделал всех и верну…
Вместо ответа мой денщик сорвал из-за спины ружьё и прицелился. Я с улыбкой обернулся — в кого это он? Вроде не в кого. Значит, в смысле… в меня?!
Какая-то неведомая сила в один момент опрокинула меня навзничь ровно в ту же секунду, как из ружейного ствола вырвался красный цветок… По сей день не ведаю как, но чудо произошло — пуля просвистела едва ли не на волосок от моей груди, жужжа, словно злобный свинцовый шмель!
— Ты че-э-э… чего, сдурел?! — неузнаваемо тонким голосом возопил я, медленно выпрямляясь в седле. Ошарашенный араб поддержал мой вопрос мелким, но частым киванием.
Вместо ответа Прохор убрал ружьё за спину, намотал поводья уводимых лошадей на ближайший сук и, сдвинув брови, взялся за длинную пику!
— Не понял… — переглянулись мы с конём.
— За мирный Кавказ, за сожжённые станицы, за друзей, погибших под вашими клинками, — чётко и выразительно пояснил честный казак, давая шпоры мерину. — Умри, пёс чеченский!
— Кто, кто, кто?! — начал было уточнять я, но арабский жеребец оказался умнее, развернувшись на одном заднем копыте и дав дёру не задумываясь!
Что ещё раз спасло мою никчёмную жизнь…
— Стоять, сучий сын! — надрывался сзади Прохор, изо всех сил нахлёстывая коня. — Стой и дерись как джигит! Не всё ж вам из засады стрелять, ты в честном бою казаку в глаза посмотри! Стой, кому говорят, шакал крювоносый!!!
— Он — псих, — попытался на скаку рассуждать я, не забывая оборачиваться (мало ли, вдруг он пику кинуть решит?). — Или выпил вчера, или у цыганского котла чего нанюхался, или… Тпру-у!!!
Я так резко остановил бедного коня, уздой заворачивая ему голову вверх, что чуть было не опрокинулся вместе с ним навзничь.
— Сдавайся, джигит!
— Сдаюсь! — И я влепил потерявшему бдительность Прохору прямой удар кулаком в висок.
Мой верный боевой товарищ, не ожидавший такой подлости, мешком рухнул с мерина. Не тратя времени на объяснения, я быстро связал его его же поясом, с трудом погрузил на седло и рысью сгонял за брошенными лошадьми. Собственно, что делать теперь, было непонятно.
Хотя, помнится, кто-то не так давно обещался помочь…
— Таки у вас есть вопросы?
И почему я даже не удивляюсь, как быстро это бесовское семя успевает подкатиться к нашему православному брату. Мы уселись с ним нос к носу на обочине дороги, кони пощипывали запылённую траву, в небе заливались жаворонки, справа и слева стрекотали кузнечики, а старый еврей-коробейник улыбался мне во весь щербатый рот. Вопросы были короткими, а ответы пространными, за что в принципе и надо бы сказать нечистому «спасибо», да их с такой благодарности только корёжит. Что лично мне… приятно! А если по существу, то…
— Шо вы так смотрите, Илюшенька? Я же предупреждал вас, что этот Птицерухов тот ещё гад, но кто же поверит чёрту в еврейском лапсердаке? Никто! А результат вот сразу налицо и даже на всю фигуру в целом. Ой вей, да ведь вы с трёх шагов — вылитый чеченец из кавказской сакли! Как ваша нянька вас же и не пристрелила?!
— Чудом успел пригнуться, — буркнул я, незаметно, как мне казалось, ощупывая собственное лицо. — Это ведь только цыганский морок, да? На деле я прежний.
— Истинно так, друг мой! И я весь готов вам посочувствовать, так как эта дрянь крепко держится, а шоб её снять, так оно потребует времени, которого нет… Причём совсем нет!
— В каком смысле… — начал было я и осёкся. Из-за рощицы мелькнули длинные пики и высокие донские папахи: похоже, мой заботливый дядюшка на всякий случай отправил вслед за мной казачий разъезд.
— И шо они увидят через две минуты? — как ни в чём не бывало продолжал изгаляться чёрт. — Злобного чеченца с оружием, кривыми зубами и зелёной повязкой на головном уборе. А рядом с ним вашего связанного Прохора, пятёрку цыганских лошадей и знаменитого араба, на котором уехал некий Илья Иловайский. Ой, что-то мне говорит, шо ход мыслей ваших однополчан будет очень несложно предугадать…
10 
