очень нудно 
38 
— Возможно ли, вождь, что Саед-е-Бархана исказил волю бога?
— Конечно, возможно, проверить-то нельзя. Мне и самому странно, почему Иргал-Заг так настойчиво хочет ту, в чьих жилах может быть и его собственная кровь.
— Что?! — Варвар вскочил.
— Двадцать лет назад красавица Лялил должна была провести ночь связанной на алтаре Иргал-Зага довольно близко к Запретному ущелью. Обычно божество вселяется в тело шамана и обладает жертвой. Ребёнок считается от бога и пользуется особенным почётом. Но этого не случалось веками! Я сам правнук божьего ростка.
Старый гуль тёр длинную бороду. В тёмных глазах отражалось страдание и бремя старости, несущей ответственность за жизнь целого племени.
Гуннар не смел прерывать это созерцание. Только когда Муарим сам с тяжёлым вздохом поднялся и пожелал спокойной ночи, молодой человек спросил:
— Почему в Шаммиле может течь кровь Иргал-Зага?
Старик не стал избегать ответа:
— В брачную ночь я убедился, что я у Лялил не первый. Целая перед свадьбой, после испытания она уже таковой не была. Она молчала, ничего не рассказывала[29].
— Кто тогда шаманил?
— Отец Саед-е-Бархана, глубокий старик. Исключается.
— Точно? — усомнился Гуннар.
— И к тому же он всю ночь был со мной! — Гуль тряхнул седой бородой. — Мы пировали в этом шатре. Мы были лучшими друзьями. Хватит! Не забивай себе голову. Отдыхай.
* * *
— Я с тобой! Жена разделяет судьбу мужа, любую судьбу.
— Пожалуйста, не усложняй! — взмолился Гуннар. — Во-первых, мы ещё не женаты, а так, переспали разок. Во-вторых, мой герой детства Плам Славянин голыми ногами отбивал почки белым медведям, а они, знаешь ли, свирепы. Зато я мог бы положить Плама на обе лопатки. Так что тебе не стоит волноваться. Сиди себе тут, смешивай краски, а к моему возвращению накрасишь ими папу, а ещё лучше — шамана.
Но Шаммила убеждённо твердила:
— Мы вместе по воле богов. Даже если ты оставишь меня, я буду проводить дни и ночи в воспоминаниях и в ожидании твоего возвращения и даже не пойду на фестиваль народного танца Синг-Синг!
— Успокойся! Ты мне ничего такого не должна. Всё равно, когда я справлюсь с саблезубыми, проклятием или троллем, кто бы он ни был, я должен буду вернуться в Аль-Бенгази.
— Без меня?!
Гуннар вздохнул. Тонкие, прочные цепи привязанности стягивали его сердце. Образ белокурой красавицы из гарнизона Крайслера бледнел перед молодой гулькой. Но и серьёзных семейных связей викинг боялся, как волки огня.
— Не знаю, — признался он. — Ты для меня много значишь, Шаммила. Намного больше, чем казалось ещё вчера. Но впереди не праздник, а битва, и шансов выжить почти нет…
— Никто, даже ты не сможешь справиться с целым семейством саблезубых! — пылко подтвердила туземка. — Ты хоть видел саблезубого тигра?
— Нет. Они водятся только у вас. Мы с ребятами всё больше с белыми медведями в закуски играли. Это игра такая, наша. Кто не убежал, тот идёт медведю на закуску. Да, было дело, бегали-и… А что до тигров, говорят, есть они в Пиктской пустоши, но я и там не ходил.
— Наши тигры ростом с крупного буйвола, но быстрее и мощнее. Одним укусом переламывают хребет слону! Каждую неделю им скармливают больных и старых животных из стада. Это вынужденная мера, иначе нам конец.
— Почему вы их не уничтожили? — удивился викинг. — У вас здесь такие искусные стрельцы и копьеметатели, и бегают все быстро. Взяли б да и прикончили кошек! Или в падаль можно напихать отравы, они сожрут и сами сдохнут…
— Эти кошки священны. Они детёныши самого Иргал-Зага и появились раньше людей.
— Священные или нет, завтра они по ушам точно получат! Ладно, хватит разговоров. У меня есть кое-что для тебя.
Он достал небольшую вещицу из потайного поясного кармана, раскрыл мозолистую ладонь, и Шаммила вскрикнула:
— Какая прелесть, Гуннар! Это мне?
На ладони сияла чудно сплетённая цепочка с маленьким алмазом на золотом колечке.
— Самаркандская побрякушка, — лениво признался он.
— Красивая! Но почему ты даришь её мне?
— Шаммила, это только украшение. Я мог отдать его куртизанке, проиграть, отыгрываясь в съедобное-несъедобное. Уж лучше пусть это золото украсит грудь такой замечательной женщины, как ты, и…
Страстный поцелуй прервал его излияния. Унесённый на крыльях страсти, Гуннар так и не увидел слёз, оросивших точёное лицо Шаммилы. Только её поцелуи были с лёгким солёным привкусом.
38 
