очень нудно 
39 
* * *
Гуннар встал до рассвета. Шаммилы рядом не было. Прекрасная дочь Муарима подарила викингу незабываемую ночь и, наверное, ушла, чтобы у любимого остались силы для опасного поединка.
Что ж, теперь варвара ожидала работа, в которой он был не менее опытен и искусен, чем в любви. Работа, для которой был создан, — убивать врагов!
Бесшумно, как призрак, викинг топал к Запретному ущелью. Без Слейпнира и без провожатых. Хорошо смазанные пальмовым маслом чешуйки на кольчуге не звякнули ни разу. Не было слышно, как подпрыгивал на спине щит из девяти слоев кожи буйвола. Гуннар воспринял совет старого Муарима и взял с собой крепкое копьё. В битве с саблезубыми тиграми и прочим зверьём, будь то проклятие или (а вдруг?!) белый медведь, ищущий Пламена Славянина, чтобы поквитаться за отбитые почки, любое оружие могло стать полезным.
Ловко, как горный козёл, варвар спустился в зловещую пасть Запретного ущелья. Скелеты домашних животных валялись там вперемешку с останками людей. Вывернутый щит, раздавленный исполинской лапой, бедренная кость быка, ржавый шлем, сломанная пика, белёсый, оскалившийся череп, козьи рога… Здесь едят всех без разбора, отметил викинг.
Обнадёживало, что хищники получали еду, а не охотились. Если зверь не охотится, он становится ленивым и вялым. С таким справиться легче. Значит, саблезубые не могут быть проклятием гулей. Глядя на отвесные стены ущелья, передвигаться по которым могли только ящерицы, Гуннар терялся в догадках.
Тесная, натоптанная тропа отвела его ко входу в пещеру. В глубоком наклонном проходе царил серый полумрак. Глаза привыкли не сразу…
Но, едва ступив за ближайший поворот, варвар увидел их! Громадные полосатые туловища в беспорядке валялись тут и там. Гуннар осторожно подступил к трупам. Запах свежей крови — запах смерти. Кто-то был здесь и выполнил большую часть работы. Священные кошки погибли. Варвар с изумлением разглядывал саблезубых. Разорванные глотки, распоротые животы. Насчитал шесть тигров. Волосы викинга зашевелились, когда он обнаружил на земле отпечаток огромной лапы, нечто среднее между человеческой и волчьей. Это явно кто-то пострашнее чудовища из маминой сказки…
Сквозь мёртвую тишину прокатилось глухое рычание[30].
Гуннар обернулся.
По западному склону ущелья грациозно спускалась кошка размером с быка. Она так хорошо смотрелась, что хотелось забыть об опасности и просто любоваться. Сильная короткая шея поддерживала усатую голову, из пасти торчали полумесяцы клыков. Золотисто-жёлтые немигающие глаза впились в Гуннара как москиты. В сладостном предвкушении добычи липкие слюни ползли по красным брылам.
«Когда убивали сородичей, этот красавец или охотился, или удрал, — предположил Гуннар, — а на мне он просто отыграется». И запустил копьё. Кошка увернулась. Снаряд бессмысленно шлёпнулся в гранитные обломки, усеявшие ущелье.
Тигр прыгнул. Это был затяжной, прицельный выпад. Зверюга великолепно изогнулась в воздухе. Викинг рассчитал место приземления, достал меч и нырнул под летящего врага.
Клинок распорол белое брюхо, и, совсем не царственно переворачиваясь, кошка покатилась вниз, к входу в подземелье, увлекая за собой компанию маленьких камушков. Из распоротого живота хлынула кровь.
Саблезубый поднялся и с воем бросился на обидчика. Меч попал в разинутую пасть, не причинив вреда. Один хряп мощных челюстей — и кованая сталь перекушена словно ветка.
Вспомнив бой с датчанином Хротгардом, викинг вцепился хвостатому в шею и оказался на спине. Над головой хрипел священный убийца, на ноги лилась его горячая жизнь. Левая передняя лапа царапнула кольчугу, и та разошлась, как старый мешок из-под муки. Длинные кровавые борозды пересекли грудь скитальца.
Удар правой лапой отбросил человека на пятнадцать футов. Теряя равновесие, викинг заставил себя подняться. Рука нащупала среди осколков гранита что-то знакомое. Случайность, судьба или боги вернули ему копьё?
Копьё, направленное судьбой, спасло викингу жизнь, поразив последнего саблезубого в сердце. Тигр умер в последнем прыжке, подмяв человека под себя.
* * *
— Один и грозовые молнии! — Гуннар кое-как выполз из-под мёртвого зверя. С большим трудом, качаясь от усталости, поднялся.
По телу поверженного тигра плясала дрожь, лапы сгибались и разгибались в конвульсиях. Человек победил. Но сказать, что высокой ценой, — не сказать ничего. Кольчуга висела как тряпка вперемешку с кожей, грудь и плечи кровоточили, меч превратился в две бесполезные железки.
39 
