22 
Я подошел к стойке бара, занимавшего всю левую половину кафе. Кабинки вдоль противоположной стены были заполнены, а бар кишел субботними завсегдатаями: солдатами и горластыми черными девчонками, слишком юными для подобного заведения, женщинами средних лет в перманенте, стариками, в тысячный раз переживающими молодость, проститутками с мутными глазами, обслуживающими пьяных рабочих, и одинокими беглецами из верхней части города, топящими в вине свое «я», чтобы народилось другое. За стойкой здоровенный грек в переднике отпускал спиртное и наркотики с неизменной меланхолической улыбкой.
Я заказал себе водки и повернулся так, чтобы видеть Хейса в зеркале бара. Он наклонился через стол к темноглазой пампушке, и она таяла от удовольствия.
Кабинка за его спиной освободилась, и я занял ее, не дождавшись, пока уберут со стола. Было страшно шумно. В баре галдели, завывал автоматический проигрыватель. То и дело трещал электрический шафлборд. Я забился в уголок, прижавшись ухом к перегородке. В ярде от меня разливался Хейс:
― Я думал о тебе весь день, мечтал об этих больших прекрасных глазах. Я мечтал и об этих больших прекрасных et cetera, сидел и мечтал. Ты знаешь, что значит et cetera, Флосси?
― Догадываюсь. ― Она засмеялась булькающим смехом. ― Вы шутник. Между прочим, меня зовут не Флосси.
― Ну Флори, какая разница? Если бы ты была единственной девушкой в мире, а для меня ты единственная, что значило бы имя? Ты мой идеал. Но признавайся, у тебя ведь есть мил-дружок? ― Я догадался, что Макс пил весь день и достиг той стадии опьянения, когда слова льются из груди, как песня.
― Признаюсь, нет. А вообще это не ваше дело, мистер Десмонд. Я едва вас знаю. ― Но правила игры она знала отлично.
― Перебирайся сюда и познакомишься со мной получше, крошка. Флори. Сладкое имя для сладкой крошки. Тебе кто-нибудь говорил, Флори, что у тебя ротик как цветок?
― Я сама знаю, мистер Десмонд.
― О, зови меня Джулиан. И иди сюда. Но предупреждаю, что это небезопасно. Когда я оказываюсь рядом с большими прекрасными et cetera, мне хочется откусить кусочек, предупреждаю.
― Вы голодны или что? ― Я услышал шорох и скрип, свидетельствующие о том, что девушка переместилась на соседнее сиденье. ― Кстати, Джулиан, я проголодалась. Я бы что-нибудь съела.
― Лично я собираюсь съесть тебя. ― Макс говорил, словно в подушку. ― А может, лучше тебя сначала подкормить, а? Хочешь бифштекс? И выпить? А после этого, кто знает? Quien sabe, так ведь по-вашему?
― Я понимаю только по-американски, ― отрезала Флори. Сделав такое заявление, она опять расслабилась. ― Я обожаю бифштекс. Ты просто прелесть, Джулиан.
Хейс подозвал официантку, миниатюрную огненно-рыжую девицу. Она подбежала легкими семенящими шажками.
― Что желаете?
― Бифштекс для малышки. Я сегодня уже обедал.
― Так, я вижу, вы пьете херес.
― Очень сухой херес, ― уточнил Десмонд-Хейс.
― Ясно, что очень сухой. ― Она отвернулась и процедила в сторону: ― Могу выдать в порошке.
― Мне «аликзандр», ― попросила девушка.
― Конечно, детка, что твоей душе угодно. ― Но за нарочито бодрым тоном скрывалось уныние. ― Для Флори ничего не жалко.
Вдруг в дверях появилась женщина и быстро пошла вдоль ряда кабинок. Полы тонкого черного пальто с широкими плечами отлетали назад, открывая белый халат. Она меня не заметила, но я, увидев ее, напряженно выпрямился. Женщина остановилась рядом с Хейсом и Флори. Ее синие глаза блестели на холодном фарфоровом лице.
― Добрый вечер, миссис Беннинг. Вы хотите меня видеть? ― Голос Флори словно окостенел.
― Ты не закончила свою работу. Пойди и закончи ее сейчас.
― Я все сделала, миссис Беннинг. Все, что вы велели.
― Ты еще будешь со мной спорить?
― Нет. Но сегодня суббота. Я имею право на субботний отдых. Когда еще я могу развлечься?
― Развлечение развлечению рознь. Ты выбалтываешь мои секреты грязному нюхачу.
― В чем дело? ― встрепенулся Хейс. ― Что за намеки, дорогуша?
― Я вам не «дорогуша». Ты идешь, Флори? ― Женщина говорила тихо, но ее голос гудел, как высоковольтка.
― Надеюсь, все в порядке, мадам? ― подскочила к ней сзади официантка.
Миссис Беннинг оглянулась. Я не видел ее лица, потому что она повернулась ко мне затылком. Официантка попятилась, держа меню перед грудью, как щит.
Хейс встал, но миссис Беннинг продолжала возвышаться над ним.
― Я вас не знаю, дорогуша, но скажу, что вы не смеете публично оскорблять мою подружку.
22 
