очень нудно 
67 
– Нет.
– Тогда я скажу. Элизабет видела, как ты уходил той ночью, Стюарт. Алек и Джой тоже тебя видели. Они все смотрели из окна наверху. – Леди Стинхерст почувствовала, что голос ей изменяет, но заставила себя продолжить: – Ты знаешь, каковы дети. Они что-то видят, что-то слышат, а об остальном догадываются. Дорогой, Франческа сказала, что Элизабет считает, будто ты убил Джеффри. По-видимому, она думала, что… с той ночи, когда это случилось.
Стинхерст не отзывался. В его облике ничего не изменилось, даже дыхание не сбилось, не дрогнули прямые плечи, по-прежнему был неподвижен взгляд, устремленный на замерзшие земли Уэстербрэ. Его жена робко положила пальцы ему на плечо. Он дернулся. Она уронила руку.
– Прошу тебя, Стюарт. – Леди Стинхерст ненавидела себя за дрожь в голосе, но удержать свои слова уже не могла. – Ты должен сказать ей правду. Двадцать пять лет она считает, что ты убийца! Ты не можешь допустить, чтобы это продолжалось. Боже мой, ты не можешь так поступить!
Стинхерст не взглянул на нее. Голос его прозвучал тихо:
– Нет.
Она не верила своим ушам.
– Ты же не убивал своего брата! Ты тут вообще ни при чем! Ты сделал все, что было в твоих силах…
– Как я могу уничтожить единственные теплые воспоминания, которые есть у Элизабет? В конце концов, у нее так мало в жизни радости. Бога ради, пусть, по крайней мере, сохранит это.
– Ценой ее любви к тебе? Нет! Я этого не позволю.
– Позволишь. – Его голос прозвучал неумолимо, с той безоговорочной властностью, которой леди Стинхерст никогда не смела ослушаться. Ибо ослушание не соответствовало роли, которую она играла всю свою жизнь: дочь, жена, мать. И больше ничего. Насколько она знала, за узкими границами, установленными теми, кто направлял ее жизнь, существовала только пустота. Ее муж заговорил снова: – Ложись спать. Ты устала. Тебе нужно выспаться.
И, как всегда, леди Стинхерст поступила, как ей было приказано.
Шел уже третий час ночи, когда инспектор Макаскин наконец уехал, пообещав при первой же возможности доложить по телефону о результатах вскрытия и заключении экспертов. Барбара Хейверс проводил его и вернулась к Линли и Сент-Джеймсу в гостиную. Они сидели за столом, разложив перед собой вещи из сумочки Джой Синклер. В очередной раз звучала магнитофонная запись, и голос Джой то взлетал, то умолкал при каждой обрывочной записи, которые Барбара уже запомнила наизусть. Услышав ее сейчас она поняла, что все оборачивается каким-то нескончаемым кошмаром, а Линли превращается в одержимого. Ладно бы это были внезапные скачки интуиции, озарения, в которых туманный образ «преступление-мотив-преступник» приобретал бы узнаваемые очертания. Но все это было больше похоже на ухищрения, на попытки найти вину там, где она может существовать только при самом безумном полете фантазии. В первый раз за весь этот бесконечный, ужасный день Барбара начала ощущать себя не в своей тарелке. В течение долгих месяцев их партнерства она осознала, что, несмотря на весь его внешний лоск и светскость, несмотря на все присущие ему атрибуты великолепия высшего света, которые она так сильно презирала, Линли оставался самым лучшим из детективов, с которыми ей когда-либо доводилось работать. Однако интуитивно Барбара понимала, что версия, которую он сейчас выстраивает, ошибочна, стоит на песке.
Она села и, в беспокойстве взяв картонку со спичками из сумочки Джой Синклер, задумалась над ней.
На ней была любопытная надпись, всего три слова: «Вино – это Плуг», где роль тире выполняла наклоненная пинтовая кружка, из которой текло светлое пиво. Здорово, подумала Барбара, забавные сувенирчики, из тех, что берешь, суешь в сумочку и забываешь. Но она знала, что рано или поздно Линли вцепится в спички как в еще одну улику, подкрепляющую вину Дэвис-Джонса. Потому что Айрин Синклер сказали что ее сестра не курила.
А все видели, что Дэвис-Джонс курил.
– Нам нужны реальные улики, Томми, – говорил Сент-Джеймс. – Ты и сам прекрасно знаешь, что все это чистейшей воды догадки. Даже отпечатки Дэвис-Джонса на ключе легко объясняются показаниями Хелен.
– Я согласен, – ответил Линли. – Но у нас будут данные экспертизы из Департамента уголовного розыска Стрэтклайда.
– Самое маленькое, через несколько дней.
Линли продолжал, словно не слышал этой реплики:
– Я не сомневаюсь, что выплывет какая-нибудь улика. Волос, волокно. Ты и сам прекрасно знаешь, что невозможно совершить преступление без единой улики.
67 
