очень нудно 
37 
— Понятно, — Мишка кивнул головой — а идти куда? К Свояте на дудке играть? Мальчишки сопливые больше никому не нужны.
— Не к Свояте, а к Никифору Палычу! — ответил вместо Артемия Роська. — Крепость, конечно, жечь незачем, но уходить надо. Мы со своими самострелами такую ладейную рать устроим, да хоть на нурманов иди! А не захочет Никифор с Корнеем ссориться, так нас Ходок возьмет. Мы в пять десятков самострелов любую ладью захватим, сами себе хозяевами станем и — гуляй, не хочу!
— Так. Значит, двое — за бунт. — Подвел итог Мишка. А ты, Демьян? Что бы ты на моем месте делал?
— Я на твоем месте уже побыл… немножко, когда дед велел мне старшинство принять. И мне не понравилось, больно хлопотно, я и от городового боярства-то обалдел, а тут вообще все на себе тащить. Не-а, брательник, давай-ка сам разбирайся. Я тебя когда-нибудь подводил? Нет не подводил! И сейчас не подведу, а думай ты сам. Варлам, кстати, на коня твоего глаз, было, положил. Не гоже, говорит, рядовому на таком коне ездить. Ну я ему объяснил, пока ты дрых… — Демка изобразил свою «фирменную» мрачную ухмылку. — Больше, почему-то, не хочет Зверя себе забирать. Так что, спину прикрою, можешь рассчитывать, но уходить мне, чего-то, неохота. Дом бросать, родителей, Кузьку… Не, не хочу.
— Ишь, на коня позарился, с-сучонок! — пробормотал себе под нос Илья.
— А ты, Матюш, что скажешь? — обратился Мишка к Матвею.
Матвей сначала помолчал, так долго, что Мишка уже решил, что не дождется ответа, а потом быстро забормотал с каким-то, похожим на истерическое, придыханием:
— Это испытание. Стерпеть надо, стерпеть, доказать, что ты и это тоже можешь выдержать. Все же смотрят, ждут: что ты сделаешь, как себя поведешь? Сейчас Корнею уже, наверно, докладывают, что мы тут собрались и шушукаемся. Значит, еще внимательнее смотреть станут, будут думать: до чего мы договорились? Испытание, Минь, ты только выдержи, не сломайся. У тебя получится, сразу на бешенство не сорвался — молодец, давай и дальше так же, пусть видят, что тебя ничем не взять. Ты можешь, ты крепкий, ты светлый… — Голос Матвея становился все громче, а речь все торопливей и невнятней. — Мы все должны… выдержим, справимся… потом им все зачтется, а сейчас наша сила в терпении… выдержать, выдержать надо…
Дмитрий зло пихнул Матвея в плечо и ученик лекарки замолк.
— Совсем ум за разум заходит… — новый старшина, глядя на Мишку, качнул головой в сторону Матвея, словно упрекая корнеева внука и в этом тоже — как он раненых-то лечит, такой?
— Хорошо лечит! — встал на защиту Матвея Илья. — И Бурей не ругал, а это — похвала. Теперь сам говори: что думаешь?
— А что тут думать? — Дмитрий пожал плечами. — Приказ есть приказ. Его надо, либо исполнять, без разговоров, либо бунтовать. Мы в походе и за неподчинение приказу — смерть. Если бунтовать… — Дмитрий немного помолчал, поигрывая отнятой у Матвея веточкой — если бунтовать, то в сорок самострелов мы ратников за два выстрела положим, только время и место надо правильно выбрать, а то они нас… понятно, в общем. Никого не оставят. Потом еще с обозниками разбираться — тоже не просто так. Потом можно никуда не уходить, а остаться под рукой боярыни Гредиславы, но в Ратном нас возненавидят, а Журавль этого — Дмитрий качнул головой в сторону острога — не простит. Мы-то в крепости отсидимся… может быть, а Ратному конец. И это будет иудство — нас приняли в семью, дали хлеб и крышу над головой, а мы в спину ударим…
— Я тебе, сука, ударю! — Демка начал подниматься на ноги. — У меня отец в шестом десятке и мать в Ратном…
— А ну, сядь! — рявкнул в ответ Дмитрий. — У Миньки спрашивай, это он на деда самострел поднимал, когда его Немой двинул, значит, готов был к бунту, а потом одумался. Хорошая затрещина в разум быстро приводит. И не у тебя одного родня в Ратном, на них, если мы взбунтуемся, еще так отыграются — толпа баб в гневе пострашнее стаи волков будет.
Мишка ухватил Демьяна за руку и, после короткой возни, усадил его на место. Матвей, воспользовавшись паузой, снова завел свое:
— Терпеть надо, терпеть…
— Теперь, если не оставаться, а уходить. — Продолжил Дмитрий. — Во-первых, остается в силе все, что я сказал о предательстве и о родне в Ратном. Во-вторых, уйти просто так не дадут, придется драться. В-третьих, через болото не уйти — там обозники, а здешних лесов мы не знаем, и согласится ли нас вести Стерв, мы тоже не знаем. Ну, и то, что Роська нам тут поведал, тоже вилами по воде писано.
37 
