очень нудно 
54 
— Нет… — Тут он сообразил и спросил: — А что, вы о чем-нибудь разузнали?
— Не могу пока рассказать.
— Но разве мы не договорились делиться информацией?
— Договориться-то договорились. Но я не могу нарушать тайну следствия, Хауген.
— Вы же частный детектив!
— Я должен быть честным если не по отношению к другим, то по отношению к себе. Вы же понимаете.
— Ладно-ладно. Не буду настаивать. Пока не буду. Ну, слушайте… Вы, вероятно, слышали о громком деле тысяча девятьсот семидесятого года о контрабанде спиртного в этих краях?
Я насторожился.
— Да. Закончилось убийством, по-моему.
— Совершенно верно, Веум.
— И какое отношение к этому имел Клаус Либакк?
Хельге немного помолчал в трубку, а потом сказал:
— Официального обвинения ему никто не предъявлял. Но, по информации, которую я раздобыл, он занимался распространением нелегального спиртного по всему Аньедалену!
— Боже мой! Но откуда вы это узнали? И почему его так и не привлекли к ответственности?
— Похоже на то, Веум, что дело это так и не было раскрыто до конца. Много ниточек, которые вели к Либакку, повисли и болтаются, если можно так выразиться.
— А почему?
— Ну, знаете, как это бывает в провинции. Ходят слухи, что тут были замешаны разные люди с самого верха администрации коммуны, может, даже и из самой полиции. Во всяком случае, как покупатели. И все это привело к тому, что дело спустили на тормозах. Арестовали только перевозчиков, а перекупщики остались целы и невредимы. Ну и к тому же дело было почти политическое — ведь Согн и Фьорды оставались тогда последними районами в Норвегии, где еще не было своих винных монополий. Чтобы купить выпивку, нам приходилось ехать в Берген или Олесунд.
— Вы сказали, дело спустили на тормозах… Но ведь убили, черт возьми, человека! Ансгара Твейтена.
— А вы хорошо информированы, Веум, я должен сказать. Да, но Ансгар Твейтен принадлежал к преступному миру. Так что по нему никто особенно не рыдал.
— У него осталась маленькая дочь…
— Что? Ну… Может быть. С людьми из его окружения особо не побеседуешь. Дело свернули. Убийцу так и не нашли.
— Хорошо. Вернемся к Клаусу Либакку. Вы сказали, что он занимался распространением контрабандного спиртного по всему Аньедалену?
— Ну да. Доносил до всех мест, где интересовались товаром, — малость изменил он формулировку.
— Например, в Альмелид?
— Альмелид? В таких деталях я быть уверенным пока не могу. А почему вы об этом спрашиваете?
— Я хочу в ответ рассказать вам интересную новость, Хауген.
— Я весь превратился в слух!
— Эта девушка, которая была с Яном Эгилем в горах вчера вечером…
— Ну да, она из Альмелида, точно.
— Так вот, она — тоже приемный ребенок. Ее зовут Силье Твейтен. Она родная дочь Ансгара Твейтена.
— Да что вы говорите! Ничего себе новость! Черт возьми! — Он подумал секунду и добавил: — Так ведь у девчонки был мотив, Веум. В том случае, если Клаус Либакк был замешан в убийстве ее отца. Вы думали об этом?
Нет. Не думал. Теперь уже не думал. Но этого я Хельге Хаугену не сказал. А сказал только:
— Да, но как она могла узнать об этом спустя столько лет? Ведь даже полиция закрыла это дело?
— Действительно… Но подумать об этом все-таки стоит.
— Можете делать с этой информацией все, что найдете нужным. Только на меня не ссылайтесь…
— Мы никогда не раскрываем свои источники, Веум. В этом можете быть уверены. Если только вы сами решите нарушить тайну следствия…
— Что-нибудь еще?
— Нет, у меня все. И вы отплатили мне с лихвой. Поговорим, когда станет известно что-то новенькое. Будьте здоровы!
— До свидания.
Я положил трубку и остался сидеть у телефона.
Ансгар Твейтен и Клаус Либакк. Терье Хаммерстен и…
Я попытался разложить все известные мне факты по полочкам. Неясные обрывки недосказанного, пока непонятного, постепенно начинали складываться в единое целое.
Но получалось плохо, и я решил, что с завтрашнего дня начинаю серьезные поиски.
30
Говорят, все дороги ведут в Рим, но это не так. В моем случае все дороги вели в отель «Суннфьорд», хотя в эти дни, когда Фёрде был в центре внимания благодаря новости, которая, судя по прессе, была самой важной после пожара в Олесунде, по всему отелю роем носились журналисты, постепенно оседая в баре.
54 
