Лёгкий, ненавязчивый романчик 
58 
— Да пока не знаю. Наверное, свяжусь с другими родственниками, которые тоже здесь живут. Послушаю, что они скажут. Конечно, тела не скоро еще можно будет похоронить, но… какие-то поминки все равно надо устроить. А еще я, разумеется, хочу навестить Яна Эгиля, если будет возможность. Посмотрим. До выходных я в любом случае буду здесь.
Я покосился на соседний столик. Подозрительный сосед пришел к тому же выводу, что и мы, — пора в койку. На деревянных ногах он заковылял из бара. Но в ту сторону, где были номера, не пошел, а направился к выходу, открыл упрямую, как красна девица, дверь и исчез в суннфьордской ночи в неизвестном направлении.
Ханс и Лангеланд жили в этом же отеле. Мы расстались между лифтами и лестницей. Первое, что я увидел, войдя в свой номер, была записка, которую передала мне Грете: «Поехала домой, хочу выспаться. Позвоню позднее».
Я набрал номер телефона портье и спросил, не звонил ли мне кто-нибудь. Ночной дежурный ответил, что нет.
Я посмотрел на часы. Звонить самому было уже поздно, да и номера ее у меня не было. Может быть, она еще спит. Невинным сном, надеюсь.
Я разделся и завалился в постель, один, как, впрочем, и всегда. Некоторые вещи почти не меняются, как и мир, в котором мы живем. Все дороги ведут в Суннфьорд — это я прочно усвоил. Но я твердо знал и другое: мои, так сказать, личные дороги обледенели и занесены снегом. Остается только ждать весны.
31
Дорога вдоль Иольстера, наверное, самая красивая во всей Норвегии. Огромное голубое озеро вытянулось вдоль шоссе, и, глядя на него, думаешь, что таким оно было и будет целую вечность. Над ним виднеются волшебно прекрасные горы, а вдали, под самым небосводом, сияет на солнце белый до слез Йостедальский ледник. Время тут словно остановилось, кругом царит покой, и единственное, что нарушает его, — это караван автомобилей, движущихся по шоссе.
Дождь кончился. Сквозь облака кое-где проглядывало голубое небо, а редкие солнечные лучи напоминали о лучших временах. Деревья были ржаво-коричневыми, с желтыми и красными пятнами. В маленькой лодочке на середине озера сидел человек с удочкой — само терпение. За ожидание он был вознагражден поклевкой. Если бы я был свободен — сам попытал бы рыбацкого счастья.
Звонок от Грете раздался еще до завтрака. Она извинилась, что не перезвонила — спала весь вечер и ночь — так устала, — и спросила:
— Какие у тебя планы на сегодня?
— Поеду в Йольстер. Хочешь со мной?
— Нет, мне нужно обратно к Силье. А потом, может, понадобится и Яна Эгиля навестить. Увидимся позже?
— Я свяжусь с тобой, как только вернусь.
— Прекрасно. Я хочу тебе кое-что показать.
— Вот как?
— Да… — ответила она тихо.
Перед выездом я зашел в офис ленсмана. Оказалось, что я никому не нужен. Люди из Крипос собирались поговорить с Яном Эгилем, результаты экспертизы все еще не были готовы, так что я мог ехать в Йольстер и даже дальше — этого бы никто не заметил.
Большой серебристый молоковоз страшно сожалел, что я не хочу превышать скорость, а потом сверкнул в последний раз и повернул на Ордаль. Я поехал дальше. К северу от Щёснесфьорда дорогу ремонтировали и одновременно прокладывали горный туннель до Фьэрланда. Но мне туда было не надо. Я свернул вниз на длинный Щёснесский мост, проехал его и повернул направо, вверх по склону, к югу от фьорда.
Я открыл окно и спросил у какого-то старика, стоявшего у обочины, как найти хутор Лейтет. Он долго и задумчиво смотрел на меня, пока наконец не понял, что я задал ему вопрос и теперь надо бы ответить. Он харкнул куда-то очень далеко, а потом повернулся и ткнул пальцем, указывая на серый сарай вдалеке, маленький амбар и побеленный жилой дом. Я поблагодарил за помощь, но он посмотрел на меня язвительно и так ни слова и не произнес.
Я продолжал подниматься в гору, выехал на узенькую гравийную дорожку и вскоре подъехал к крошечному хутору. Вышел из машины. Мне пришлось самому открыть и закрыть ворота. Когда я заехал на неряшливый двор, то пару минут посидел за рулем, ожидая, что кто-нибудь, может, выйдет меня встретить. Но никто не вышел. В открытом сарае стоял красный ржавый трактор. Чуть дальше виднелся белый жилой одноэтажный дом с выходящей на фьорд мансардой, которую тоже не мешало бы побелить. Звуки доносились только из хлева — там, видимо, был скот. Кругом все заросло, за газоном никто не ухаживал. Место было покинутое, мертвое, как поваленный тысячу лет назад монумент над рукавом фьорда к востоку от озера Йольстер.
58 
