очень нудно 
70 
Вместо ответа он плюхнулся на стул.
Официант пришел вслед за ним, неся на подносе бокал пива. Он поставил его на столик и озабоченно взглянул на меня:
— Надеюсь, этот господин вам не мешает?
— Не знаю еще, как обернется. Насколько я вижу, ему уже несколько дней как пора остановиться.
— Он не получит ничего крепче, — понизил голос официант, показав на пиво. И добавил с суровой миной, глядя на моего визави: — И это последняя порция.
— Да-да-да-да, — пробормотал тот и потянулся за бокалом.
У него были темные, зачесанные назад, непослушные волосы, которые стояли торчком на макушке, лицо, на котором отпечатались долгие годы злоупотребления алкоголем. Когда ему наконец удалось собрать глаза в кучку и поймать мой взгляд, он протянул руку и представился.
— Харальд Дале, — произнес он таким тоном, как будто это все объясняло.
Я пожал его руку и назвал свое имя.
— Я не мог не слышать, о чем вы тут вчера вечером говорили с теми двумя парнями.
— Да, я заметил. Но вот сейчас вы упомянули об общих знакомых?…
— Ну, может, и незнакомых, но… Я слышал, как они говорили о двойном убийстве, Клаусе Либакке, контрабанде и обо всем таком.
Я заинтересовался.
— А вы были знакомы с Либакком?
Он дурашливо улыбнулся:
— Знал ли я Либакка? Это вы меня спрашиваете, знал ли я Либакка? Да я был его главным контактом, черт возьми! Связующим звеном! Тем самым недостающим звеном…
— Недостающим звеном между кем и кем?
— Да между Либакком и Скарнесом же!
Я был потрясен.
— Что вы сказали?! Это не Свейн ли Скарнес имеется в виду?
— Ну да! — Он вновь протянул руку. — Харальд Дале. Бывший техник-установщик в компании «Скарнес Импорт». Часто бывал здесь по делам фирмы. И еще кое за чем.
Тут до меня дошло.
— Да, теперь я вспомнил… У вас еще был юбилейный праздничный ужин, — я оглянулся по сторонам, — здесь, в этом отеле, да?
— В яблочко! — он просиял. — Я тогда еще встретил Сольфрид. Она подцепила меня прямо тут, в баре. Ага, после ужина. Вот с ней-то у нас точно были общие знакомые…
— Сольфрид…
— Баба моя. Мы поженились через два года, ну я сюда и переехал. А фамилия у нее была — Твейтен.
— Твейтен!
— Ну. Сестрой приходилась тому Ансгару, которого пристрелили, когда вся система пошла прахом.
— Точно. Тетя малышки Силье из Аньедалена…
— Ну да. Но они не общались. Никогда. Столько всего произошло в их семейке… — И он ухмыльнулся так, что его непослушные губы чуть не съехали с лица. — Да. А теперь мы и с Сольфрид не общаемся.
— Вы расстались?
— Рас-тор-же-ни-е бра-ка, — с трудом выговорил он. — Растор… мда. Как потерял я работу — так и рассосалось все у нас.
— Понимаю. Но я бы очень хотел вернуться к… Вы назвали имя Свейна Скарнеса. Он что, тоже принимал участие в контрабанде?
— Ну так я ж и говорю! Я так и думал, что это вас удивит. Я слышал, как вы про его бабу говорили. Мы промеж себя ее Долли называли. Я, конечно, ничего против нее не имею, но нос у нее всегда был до небес. Ни разу в мою сторону даже не взглянула. Вот со Свейном — другое дело. С ним мы были добрые приятели. И целиком и полностью друг от друга зависели.
— Так, значит, он упал с лестницы…
— Знаете… в то время вообще много чего произошло. Сам шарик лопнул в семьдесят третьем. Сперва таможенники потопили тут, в устье фьорда, судно, доверху нагруженное бухлом. Через пару дней пристрелили Ансгара Твейтена и легавые повязали почти всю банду.
— Не всю. Клауса Либакка так и не тронули.
Он снова ухмыльнулся:
— И меня тоже. И Свейна. Мы-то хорошо заметали следы.
— Так Свейн Скарнес был не последним человеком в этом деле?
— Смеетесь?! Да сколько ж мне еще повторять? Он, черт меня возьми совсем, и заправлял всей системой. Сам сидел в Бергене, все зарубежные контакты были у него. Весь транспорт — и местный, и за границу — тоже… Шикарное было прикрытие.
У меня голова закружилась от усилий переварить такое количество информации. Дело менялось на глазах. Связи, тянущиеся в прошлое, в семьдесят четвертый, становились все определеннее и четче.
— Значит, — заговорил я через некоторое время, — система, как вы ее называете, накрылась в семьдесят третьем, а Свейн Скарнес сломал шею в феврале семьдесят четвертого.
— Так вроде баба же его спустила с лестницы.
— Это была официальная версия. Но теперь, боюсь, многое надо пересмотреть.
70 
