16 
Готова ли она возвратиться если не к полноценным отношениям, то по крайней мере к дружбе и пониманию после этих двух бесплодных лет? И может ли одно существовать без другого? Не встанет ли у нее на пути прошлое?
Дрожь охватила ее — и он это увидел. И внезапно снова словно электрический разряд пробежал между ними.
Она вспомнила, что за столь долгое время его руки были единственными, которые ласкали ее тело, пусть это произошло мимолетно, зато со знанием дела и очень нежно.
Испарина выступила у нее на лбу, и Чес чуть заметно пошевелилась, когда почувствовала, как по ее коже пробежала новая волна дрожи.
— Но разве я налетел на кирпичную стену? — наконец сказал он. — Я вовсе так не думаю. У нас были моменты взаимного интереса, Черити Бартлетт. Ты можешь отрицать это до посинения, но я тебе не поверю.
— Ты… ты напугал меня до чертиков, — возразила она.
— Я и хотел напугать тебя до чертиков, — сказал он с ноткой нетерпения. — Мне уже изрядно поднадоело обнаруживать чужих женщин в своей постели.
Она сделала большие глаза.
— И часто такое бывает?
— Случалось, — угрюмо констатировал он. — Но я делю свою постель только по приглашению.
— И тем не менее для меня ты готов был сделать исключение! — возмутилась она.
Том улыбнулся.
— Нет. Я собирался немножко напугать тебя для твоей же собственной пользы и доказать, что сам выбираю своих постельных партнерш. Как оказалось, мы оба несколько удивились. Да, — сказал он и сделал шаг, сокращая расстояние между ними. — Твоя кожа была словно атлас, твое тело великолепно… я уже говорил про твои ноги. — Он рассеянно улыбнулся. — И на какое-то восхитительное мгновение наши тела говорили друг с другом абсолютно недвусмысленно, ты не согласна? Я увидел это в твоих глазах. Я почувствовал это под своими руками. — Он положил ладони ей на плечи и заглянул в глаза. — Скажи мне, что это не так, Чес.
Она не могла. Ощущение его рук на плечах обжигало ее сквозь тонкую ткань блузки, и та дрожь предвкушения, которую она почувствовала тогда в его постели, снова расцвела буйным цветом во всех потаенных уголках тела.
Чес закрыла глаза и стиснула зубы. Как легко и просто было бы уступить их взаимному влечению, сдаться на милость этому прекрасному, мужественному телу. Было бы так естественно притянуть его ладони к своей груди, скользнуть руками под его рубашку, прикоснуться к его коже…
Она затаила дыхание, когда он сделал именно то, о чем молило ее тело, — обхватил ладонями ее груди, и чистейшее наслаждение растеклось по ней от макушки до самых кончиков пальцев.
Чес не могла скрыть, что с ней происходит, не могла оторвать от него взгляда, не могла остановить вздох наслаждения, слетевший с ее губ.
— Видишь, что я имею в виду? — пробормотал он. — И на случай, если у тебя имеются какие-то сомнения, — это взаимно.
Она закусила губу.
— Я… прости, но я не могу. Пожалуйста, не нужно больше так делать.
Он убрал руки и сунул их в карманы джинсов.
— Если передумаешь, дай мне знать. — Он вышел и закрыл за собой дверь.
Чес обхватила себя руками, закрыла глаза и долго стояла так в глубокой задумчивости. Неужели опять?..
— Нет, — прошептала она, — ни за что!
Глава пятая
В последующие несколько дней дела захватили ее, словно гигантская волна, затягивая в свой водоворот, но в то же время отвлекая от Тома Хокинга и его опасного воздействия на нее. Правда, это отнюдь не спасало Чес от непрошеных мыслей о Томе. Она дважды столкнулась с ним, причем один раз в буквальном смысле.
Чес занималась бегом трусцой. В школе она увлекалась легкой атлетикой, особенно бегом, и сохранила эту полезную привычку. В Крессвелле она взяла за правило бегать полчаса перед завтраком или после обеда. Большие поклонники этой ее привычки, Лерой и Пикканин, были вместе с ней, когда однажды ранним утром она возвращалась по подъездной дорожке к дому.
Том как раз вышел из дома, когда она прибежала на лужайку.
— А, летающая кобылка, — протянул он.
Чес остановилась, тяжело дыша.
— Возможно, ты думаешь, что мне приятно, когда меня сравнивают с лошадью, но это не так.
Том окинул ее, вспотевшую, в шортах и майке, долгим, оценивающим взглядом.
— Но я действительно люблю лошадей, — пожал он плечами. — Наверное, все дело в этой твой великолепной гриве волос и длинных ногах. — Он направился по своим делам.
16 
