25 
Никола проглотила подступивший к горлу ком.
– Я не… – она откашлялась, – я не думаю, что мы должны придавать большое значение тому, что произошло две ночи назад.
– Нет? – На мгновение в его глазах мелькнула насмешка. – Это почему?
– Я сказала тебе… что случилось.
– Ты наговорила мне много чего, привела множество возможных причин, но я не могу не думать, что на самом деле есть простое объяснение. И это – обыкновенная ревность. Ты ревнуешь к Таре.
Никола встала и размахнулась, но Бретт поймал ее руку.
– Ой-ой, да ты становишься необузданной, Никола, – сказал он тихо, но угрожающе.
– Нет… это ты вынуждаешь меня… – горько возразила она. – Пусти меня!
– Не отпущу, пока не буду уверен, что ты не выкинешь чего-нибудь еще. Если… – Он прищурился и окинул ее взглядом с головы до ног, обратив внимание на то, как часто вздымается ее грудь. – Если дело не в чем-то другом.
– Что?
– Еще одно проявление твоего неожиданного и страстного желания экспериментировать. Проверяешь, насколько сильна твоя привлекательность. Вот что, – предположил он.
– А зачем мне это? – поспешно возразила Никола. – Ты так ясно дал мне понять, что просто проучил меня. Вряд ли, – с иронией добавила она, – ты можешь ожидать, что я поверила в свою привлекательность для тебя и…
– Это сомнительно, – прервал он ее.
– Что ты имеешь в виду?
– У тебя, должно быть, короткая память, – проговорил Бретт. Его взгляд так скользил по ней, что ее бросило в краску.
Хуже всего ей было от осознания того, что этот человек, даже в те моменты, когда, казалось, она ненавидела его, заставлял ее тело испытывать страстное желание слиться с ним в единое целое. Даже сейчас, с отчаянием подумала Никола, я хочу принадлежать ему.
Она набрала полную грудь воздуха и сказала едва слышно:
– Отпусти меня, Бретт.
Он отпустил ее руку, но не сдвинулся с места, загадочно глядя на нее. Она снова села.
– Что с нами происходит?
Едва уловимая улыбка тронула его губы.
– Ты ревнуешь к Таре…
– Ревную? Да, она меня страшно раздражает! Например, какое ей дело, как идут мои дела с Ричардом?
Бретт усмехнулся.
– Наверное, она теперь и сама поняла свою бестактность. Но, возвращаясь к вариантам, о которых я упоминал, вот еще один. Мы могли бы… – Он замолчал, и их взгляды встретились, а у Николы появилось предчувствие, что сейчас что-то произойдет. – Мы могли бы сделать наш брак настоящим и прекрасным.
Она раскрыла рот, но несколько секунд ничего не могла произнести. Наконец сказала севшим голосом:
– Ты действительно пойдешь на это, Бретт? Женишься… в полном смысле этого слова… на той, кого не любишь, ради своих детей?
Его губы дрогнули.
– Любовь – это не такая простая вещь, как ты думаешь, Никола.
Она заглянула в его глаза.
– Ты хочешь сказать, «пуганая ворона куста боится»?
– Возможно. Но нас связывает очень много хорошего. Наши семейные отношения гораздо более гармоничны, чем у многих других – у Мейсонов, например, – сказал он иронично. – Мы не доводим друг друга до белого каления своими раздражающими привычками. И мы прекрасно управляемся с двумя детишками. Поверь, это весьма показательно. Можно даже утверждать, что наш брак состоялся во многих отношениях.
Прошла почти целая минута, прежде чем она заговорила.
– Хорошо. Но Тара… Мне кажется, она обратила внимание на то, что я ничего не добилась в своей жизни, пока…
– Таре за тридцать, Никола. И иметь юридическую специальность или быть концертирующей пианисткой – это лишь одна сторона жизни. Я уже говорил тебе, что ты умна и артистична и не должна чувствовать себя несостоявшимся человеком.
Она удивленно подняла брови.
– Дело не только в этом. Я должна сознаться, что вдруг представила ее – заправляющую домом, детьми. Представила, как она руководит Эллен, и… поняла, что мне это совсем не нравится.
– Так это значит, – спокойно сказал Бретт, только одно: тебе нравится быть хозяйкой моего дома!
– Я… я должна, – сказала Никола дрожа. – В этом нет ничего удивительного, – добавила она, пытаясь отшутиться. – Многие девушки отдали бы все, чтобы оказаться на моем месте. Ты очень завидная партия во многих отношениях, Бретт. Но вот оказалось, – продолжала она, – что быть частью семьи значит для меня очень многое. Больше, чем что-либо другое. Но я… я хочу сказать, что так не может продолжаться вечно, поэтому… – Никола пожала плечами. – Нет никакой причины, чтобы все не продолжалось так, как есть, но…
25 
